Путь к Софии
Шрифт:
— Я рад, что вы все это понимаете, леди Эмили! Необходима и эта жертва. Придется отправиться на помолвку. И не только ради консула, хотя он в данном случае для нас важен. Но даже и ради них! Ведь только что мы говорили с вами, господа, о наших задачах здесь в настоящее время, на ближайшее и на далекое будущее, — прервал ее с улыбкой Сен-Клер.
— О времена! — со вздохом сказала виконтесса. — Меня удивляет, как это вам всегда удается все видеть в перспективе, Джордж...
— Вы мне льстите, леди Эмили! В конце концов, не так уж трудно установить, кто из болгар в этом городе может нам сослужить службу в том или другом смысле, не так ли?
Рэндолф
— Да, я забыл сообщить вам, леди Эмили. Моего помощника, доктора Будинова, два дня не будет в лазарете.
— Он заболел?
— Нет. Он уехал, кажется, в Копривштицу с братом... Срочно оперировать кого-то из своих близких. Или еще что-то в этом роде. Я не запомнил.
— Но ведь это своеволие! Каждый обязан выполнять свой долг! Доктор Будинов необходим здесь!
Грин задержал взгляд на ее возмущенном лице.
— В известном смысле — да! — сказал он. — Но вы забыли, что мой помощник болгарин.
— Что вы хотите этим сказать? Вы хотите сказать...
— Я просто размышляю. Вспомнил один случай, — сказал он.
Сен-Клер поспешил вмешаться.
— Не проводите параллелей, Ральф. Будинов — надежный человек. И вообще, леди Эмили, какие-то два дня... Небольшая прогулка в Копривштицу, вы сказали, Ральф? Тем лучше. Я уверен, она освежит нашего молодого доктора. В последнее время он действительно выглядел очень утомленным.
Бейкер посмотрел на часы и поднялся.
— Ну-с, Фреди, нам пора в путь...
— Я готов, паша!
Остальные тоже поднялись.
— Как, вы уже отправляетесь?
— Что поделаешь, леди Эмили, нас зовет долг, как говорит майор. Да, не забудьте, Сен-Клер, поблагодарить от моего имени этого господина за приглашение, понимаете? И будьте так добры передать мои самые сердечные поздравления консулу!
— А от моего имени и невесте, — прибавил Барнаби.
Глава 2
Вечером Неда сказала себе: «То, что творится со мной, — все это словно в каком-то романе. Но если я даже влюблена, то только на один этот вечер. Завтра Андреа будет далеко, и я, быть может, никогда уже больше не увижу его...» Она так и заснула с мыслями об Андреа, и все ее сны были о нем.
Но утром она увидела Андреа в окне. Глаза его говорили ей что-то такое, чего она не могла понять. Поэтому она убежала, спряталась, а потом, сама того не сознавая, вернулась к своему окошку и выглянула из-за занавески. Андреа вышел во двор и, смеясь, стал бросать снежками в сынишку своего брата. Его беспечная веселость и смех поразили ее. Как, неужели то, что он уезжает, для него ничего не значит?! Но немного погодя она заметила, что он все время поглядывает на ее окно, и от этих настойчивых взглядов она разволновалась. «Нет, нет! Это невозможно. Нет, я просто схожу с ума!.. Но почему, почему не махнуть ему рукой на прощанье? Ведь он уезжает! Скоро я тоже уеду и никогда его не увижу», — говорила она себе и была готова отдернуть занавеску. Но в эту минуту ее зачем-то позвала Тодорана, потом ее остановил брат, чтобы посоветоваться относительно празднования помолвки, устройством которого все усиленно занимались в доме. Когда она снова вернулась к окну, Андреа уже не было во дворе. «Господи», — только прошептала она, прижалась лбом к стеклу и заплакала.
Она плакала беззвучно, недвижно и, как ей казалось самой, плакала только потому, что не махнула ему
Но как только Неда поняла, что с прошедшей ночи она живет только памятью о ней, она вдруг застонала, бросилась на кровать и зарыдала. «Я больше его не увижу, я знаю, предчувствую это, — повторяла она. — Ах, как все это жестоко... Как бессердечно!»
Постепенно она успокоилась, но чувствовала себя совершенно опустошенной. Лежала недвижно, смотрела прямо перед собой. С лестницы доносились голоса — громкий оживленный голос Маргарет Джексон, которая говорила, что уезжает из Софии знакомиться с жизнью окрестных бейских поместий. И притворно веселый, но обиженный голос Филиппа: «Это, разумеется, интересно, я не сомневаюсь. Но вы все же вернетесь к нашему празднеству, не так ли, Маргарет?» — «Как вы милы! Ну конечно же, обещаю вам!» — смеясь, отвечала Маргарет.
Неда не хотела думать об их отношениях. Ее собственная жизнь так запуталась, что она уже не могла бы сказать, что хорошо и что плохо.
Часом позже — они так уговорились с Леандром — за нею приехал консульский фаэтон. Она заколебалась, не сказаться ли больной. Но эта мелкая ложь, которой она хотела покрыть большую — свою измену, — показалась ей унизительной, и она со смелостью отчаяния села в фаэтон.
Все это было как сон. А какой смысл рассказывать Леандру сон, если он может его огорчить и унизить? «Нет, нет. В самом деле, все это был только несбыточный сон, сон», — думала Неда.
Когда фаэтон остановился перед французским консульством, Неда вздрогнула: со стороны мечети Буюк шел Андреа. Как только она увидела радостное выражение его лица, многозначительную улыбку, черные глаза, лукаво-влюбленно глядящие на нее, Неда сразу же поняла: случилось что-то необыкновенное! Он не уехал, он не уедет, и то, что она с такой уверенностью называли сном, было реальностью, самой реальностью.
Поздно вечером Неда надела пальто, накинула на голову платок и тихонько выскользнула из дому. Она не испытывала уже ни стыда, ни угрызений совести. Ею владел один только отчаянный страх, что ее могут хватиться. К счастью, дед ее все еще не вернулся из Ташкесена, а отец и Филипп спали крепко.
Она пробежала через задний двор, отворила калитку в каменной ограде и сразу же очутилась в объятиях Андреа.
— Ты давно ждешь?
— Давно.
— Я не могла раньше! Мне ведь тоже пришлось ждать... Почему ты отстраняешься? — засмеялась она.
Андреа вдруг спросил ее сухо и зло, каким-то чужим голосом.
— Сколько раз он тебя целовал? Скажи, ну! Целовал он тебя, да?
Она кивнула, и он, словно только и ждал этого, резко оттолкнул ее.
— Обними меня, мне холодно, — пыталась она обратить все в шутку; она действительно дрожала, но не от холода, а от страха. — Боже мой, что ты мне наговорил! И за что?.. Ведь он мой жених.