Путь к тишине. Часть 1
Шрифт:
— Позволь, я сначала расскажу немного о себе. Сейчас мне почти восемьсот пятьдесят лет. Подробности моей биографии нам ни к чему. Кроме одной. Около четырехсот лет назад мне пришлось столкнуться с одной ясновидящей. Она была смертной и ничего не знала о нас. Но ее предсказание, сделанное в провидческом трансе, меня ошеломило и слегка напугало. Суть его сводилась к тому, что жизнь моя — это лестница длиной в десять раз по восемьдесят пять ступеней. Лестница эта ведет в никуда, но путь откроется, если последние четыре ступени со мной пройдет женщина, которой еще только предстоит родиться. В предсказании было еще кое-что, но главное я изложил.
Мало-помалу я привык к мысли, что восемьсот пятьдесят первый день рождения мне встретить не придется. Это не очень меня пугало — один раз умирать приходится всем. Но кое-что беспокоило меня в предсказании, особенно насчет женщины. Сначала я решил на этом деле не зацикливаться. И вот чуть больше четырех лет назад я встретил Мишель… Она тогда была ученицей Аманды. Кстати, если хочешь, можешь расспросить Аманду — мы с ней старые знакомые… Чем-то она привлекла мое внимание сразу. Потом мы познакомились получше, я узнал ее историю… Нет большого смысла описывать наш роман во всех подробностях. Я любил ее, она любила меня. Мы решили вступить в официальный брак. День венчания был назначен, но из-за обстоятельств его пришлось перенести. Я испугался по-настоящему, когда понял, на какой день перенесена наша свадьба. Это был мой день рождения. Восемьсот сорок шестой. До даты, названной для меня роковой, оставалось ровно четыре года. Я не очень суеверен, но такое совпадение произвело на меня сильное впечатление. Мишель я ничего говорить не стал. Если мне суждено умереть, пусть это будет неожиданностью, как всегда бывает у нас…
Бертон вздохнул и замолчал. МакЛауд, которого рассказ тоже впечатлил (главным образом из-за собственного знакомства с мрачными пророчествами), молча ждал продолжения.
— Теперь о событиях недавних, — более легким тоном заговорил Бертон. — Последние два с половиной года мы жили в Лондоне. Мишель нужно было учиться. Ты знаешь, она очень способная, но в своей прежней жизни пренебрегала учебой… А теперь, особенно при том, что память Бессмертных намного лучше, чем у людей, она показала на что способна. Боевые искусства — вещь для нас необходимая, но ограничиваться только этим было бы неразумно. Последнее время она занималась с одним профессором, он мой давний знакомый. Изучала японский язык и культуру. Азиатские языки давались ей труднее, чем европейские… Тогда ее и заметил этот мерзавец…
— Кто? — напрягшись, спросил МакЛауд.
— Его зовут Берт Робинсон. Не знаю, американец он или англичанин. Живет в Лондоне, служит в полиции.
— Никогда о таком не слышал.
— Не мудрено, — усмехнулся Бертон. — Этот червяк старается не попадаться на глаза сильным. Промышляет охотой на таких, как Мишель. Он к ней и прицепился… Счел, очевидно, легкой добычей. Я попытался его отогнать, но оказалось, что сукин сын не зря служит в полиции. Он начал угрожать мне тем, что вытащит наружу старые факты…
— А такие есть?
— Факты всегда найдутся. Он придумал способ повесить на меня несколько нераскрытых убийств. Из которых действительно мной совершено только одно. Беда в том, что все перечисленные им
МакЛауд, нахмурившись, кивнул.
— Меня бы эта угроза не остановила, но Мишель, случайно подслушав наш разговор, испугалась. Она решила, что из-за нее у меня неприятности. И заявила, что должна сама справиться с этой проблемой.
— И решила принять вызов?
— Да. И ушла. Оставила мне записку, с извинениями за доставленные проблемы и прощанием.
МакЛауд молча смотрел в свой бокал с остатками виски. Ему ясно припомнилось, как сбежал на свой первый поединок Ричи…
— В первый момент я растерялся, — продолжал Бертон. — Куда идти, где ее искать… Я не думал, что Робинсон ее легко одолеет. Но где гарантия, что он будет драться честно? И действительно ли он планирует именно убить ее? Если бы я там присутствовал, мог бы за этим проследить… Я пытался звонить ей, но она отключила телефон. В полицию заявить тоже было нельзя, сам понимаешь, почему. Она ушла в шестом часу вечера. Я просидел как на иголках до полуночи. Потом она вернулась…
К тому времени я уже не знал, чего хочу больше — обнять ее и успокоить или придушить собственными руками. Она бросилась мне на грудь и зарыдала. Я ни разу не видел ее в таком состоянии. Потом мне удалось успокоить ее и расспросить, что произошло. Она действительно сразилась с этим типом. Возможно, ей просто повезло, но он сделал ошибку, и она сумела взять верх. Но она не смогла сделать главного — убить его.
Бертон замолчал. МакЛауд решил, что понимает, к чему идет рассказ, и не ошибся.
— Спустя всего час к нам заявились полицейские, — сказал Бертон. — Мне предъявили обвинение в десяти убийствах. В другое время я не стал бы усложнять ситуацию и устраивать конфликт с властями, но сейчас даже речи не шло о том, чтобы сдаться. Пришлось бежать…
Он помолчал, потом добавил негромко:
— Я действительно не знаю, как этому негодяю удалось так много узнать обо мне. Я не мог ничего. Мои кредитные карты взяли на контроль. Все пять моих запасных личностей, для которых я имел документы и деньги, раскрыли… Мы понадеялись на то, что я припрятал на черный день — паспорта и немного наличных. Этого должно было хватить, чтобы покинуть страну, но нам пришлось скрываться дольше, чем планировалось.
— Понятно, — произнес МакЛауд. — Но почему ты не хотел говорить об этом при Мишель?
— А ты не догадываешься? Она же считает виноватой во всем себя.
— Куда вы направитесь теперь?
— В Париж, — не задумываясь ответил Бертон. — Там у меня есть и деньги, и документы, и связи… Только бы выбраться отсюда.
МакЛауд аккуратно поставил пустой бокал на стол. Что ж, история была вполне обыкновенной и правдоподобной.
— Извини, — сказал он осторожно. — Я не хочу говорить, что не верю тебе. Но почему ты мне все это рассказываешь?
— Что тебя удивляет? — усмехнулся Бертон. — Тебе кажется, что я распахиваю душу перед первым встречным? Поверь, я достаточно знаю о тебе. Я не зря рассказал о пророчестве. Меньше чем через две недели мне исполнится восемьсот пятьдесят лет. А тут все эти дела… Мне будет легче, если я буду знать, что есть кто-то, кому все известно, и кто, в случае чего, сможет позаботиться о Мишель.
— Об этом не беспокойся, — сказал МакЛауд, вставая. — Но мне не нравится твое настроение. Ты сам так можешь накликать свою беду.