Путь к тишине. Часть 2
Шрифт:
— Я слушаю. Говори.
Дарий подошел ближе и заговорил шепотом:
— Да, я знаю, кто ты. Если ты предпочитаешь хранить тайну, пусть так и будет. Я хочу сказать другое… Я вижу, что с тобой неладно. Что-то не дает тебе покоя. Не хочу, чтобы ты вымещал все это на Роберте. Он виноват только в том, что сделал сам, но не в том, что гнетет твою душу. Объяснишь, что происходит, прежде чем займешься им? Тогда я постараюсь дать тебе совет.
Сэр Бенджамин сделал шаг в сторону двери и отвернулся.
— Мне не нужны советы.
— Не спорю, — громче
Уже взявшись за ручки дверей, сэр Бенджамин остановился.
Нет, Дарий не впервые заводил речь на эту тему, но прежде не задавал вопросов так прямо.
Стоит прислушаться? В конце концов, их судьбы подобны, может быть, он и поймет…
Дарий ушел в другой угол комнаты и сел в высокое кресло у окна. Продолжил начатую речь:
— Дело не в формальном отпущении грехов. Человек, проговаривая вслух то, что его тревожит, давая имена своим страхам, скорей понимает, что именно с ним происходит, и находит решение… Разве тебе сейчас не нужно именно это?
Сэр Бенджамин помолчал, потом отступил от дверей, повернулся и медленно пересек комнату, остановившись в трех шагах от кресла, в котором расположился Дарий.
— Хочешь принять у меня исповедь? Что ж, изволь. Твой обет священника не потеряет силу оттого, что я Бессмертный? Или оттого, что я не встану перед тобой на колени?
— Он не потеряет силу, пока ты сам меня от него не освободишь, — сказал Дарий. — Хотя этого не будет никогда.
— Никогда — слишком долго даже для меня, — голос сэра Бенджамина дрогнул. — Не хочу загадывать так далеко вперед…
*
Спустя час он стоял у окна и смотрел на яркое синее небо. Долгий разговор утомил его, но, как и предсказывал Дарий, принес облегчение.
Дарий молча и неторопливо мерил шагами комнату. Думал.
— Ну, так что же? — прервал затянувшуюся паузу сэр Бенджамин. — Ты еще не готов дать мне отпущение грехов?
— А оно тебе нужно? — вопросом ответил Дарий, останавливаясь рядом с ним.
— Нет.
— Вот и мне так кажется. Ты напрасно считаешь, что виноват в случившемся.
— Вот как? Ты думаешь иначе?
— Ты не понял… Да, конечно, ты недоглядел за своим учеником, из-за его глупости может пострадать твоя честь. Но не нужно думать, что причиной всему — твое прошлое.
— Странно слышать такое от священника, — заметил сэр Бенджамин. — Недавно я случайно столкнулся с одним монахом, по-моему, он был малость не в себе. Так вот, он сказал, что на мне проклятие, что тем, кто меня окружает, всегда будет грозить опасность.
— И ты тут же отнес его слова на счет своих темных воспоминаний, — усмехнулся Дарий. — Неспокойная совесть — плохой советчик. То же самое можно сказать о любом представителе нашей породы, неважно, грешник он или святой. Нет в этом никакого высшего промысла. Заставлять невинную душу страдать за чужие грехи — величайшая несправедливость, недостойная никакого бога, и тем более того, которому я сейчас
Сэр Бенджамин обернулся:
— Что?
— Ты не расслышал? Я сказал, что ты, возможно, прав насчет Роберта. Такой опыт, как у тебя, дает право на жесткие решения. Тому, кто знает тьму в лицо, легче разглядеть черту.
— Очень хорошо, — хмыкнул сэр Бенджамин. — Теперь еще скажи, что я облечен священной миссией, или что грех и раскаяние — путь многих христианских святых… Дарий, это нелепость!
— Не такая нелепость, как тебе нравится думать. Хотя дело твое. Тут я тебе не советчик. Только не переусердствуй с Робертом. Ты же хочешь пробудить в нем душу, а не сломать ее.
— Да, конечно… Но…
— А обо всем остальном, — мягко перебил его Дарий, — поговорим позже. Когда не нужно будет никуда спешить. Сейчас мне лучше вернуться к Маргарет.
Сэр Бенджамин молча смотрел на него.
Это было странное чувство, никогда прежде не испытанное. Не мог человек вчетверо моложе него вот так сразу и верно все понять! Не мог понять и так легко облечь в слова!
— Иди, — напомнил ему Дарий. — Или пытка ожиданием входит в список твоих учительских приемов?
Он качнул головой и пошел к двери. Оглянулся ненадолго на пороге, но ничего не сказал.
*
…Конечно, за всем, что происходило в подвале, куда по его приказу отправили Роберта, он наблюдал сам. Хотя и не испытывал при этом никакой радости. Находясь практически рядом, он оставался невидимым и неслышимым. Трое исполнителей «особых поручений» были предупреждены о том, какой черты им не следует пересекать.
Но Роберт об этом ничего не знал и теперь сходил с ума больше от страха, чем от боли, пытаясь вырваться из сильных и безжалостных рук.
Сначала он и не поверил, что его наставник может придумать для него такое наказание. Но потом пришлось поверить поневоле.
Выбрав момент, сэр Бенджамин покинул тайное укрытие и, намеренно громко стукнув дверью, вошел в каземат. Наступила тишина.
Роберт, всхлипнув, вырвался из державших его рук и метнулся к нему. Упал возле его ног на колени и вцепился в край плаща:
— Пожалуйста! Останови их… не позволяй им!..
Сэр Бенджамин молча поглядел на него сверху вниз.
«Интересно, тогда у меня были такие же глаза?»
Он жестом приказал остальным выйти. До Роберта не сразу дошло, что они остались одни. Он прижимался к ногам наставника, все еще вздрагивая и всхлипывая.
— Они ушли. Вставай.
Роберт замер. Неуверенно поднял голову, оглядываясь, потом встал на ноги. Сразу судорожно вцепился в ворот рубашки, не давая ей сползти. Другой одежды на нем не было.
Сэр Бенджамин успел заметить и синяки у него на шее, и след от удара плетью на плече, и большой кровоподтек на лице, возле губ. Сдвинул брови, отгоняя непрошеную память. Сейчас не время!