«Путь к Успеху: Обретение Силы внутри себя»
Шрифт:
— Но каждый раз, когда я пыталась вычеркнуть одну из девушек из списка, я чувствовала себя невероятно виноватой.
Тристан хмурится — признак того, что разговоры о подружках невесты не то, о чем хочет слушать. Поэтому я говорю о музыке. О торте. В какой-то момент я понимаю, что все эти разговоры о свадьбе заставляют его чувствовать себя неловко. Наверное, мне следовало этого ожидать… Это любимая тема женщин, но не совсем интересная для мужчин. Даже Крис отключался всякий раз, когда я говорила о свадьбе больше получаса подряд. Поэтому я прибегаю к разговору о доме.
— Я скучаю по пляжу, — говорю я в другой раз, пока мы ищем дрова. — Иногда после работы я ходила на пляж и совершала долгие прогулки в одиночестве. Шум волн был таким расслабляющим.
Я
Выживание держит нас настолько занятыми, что у меня нет времени в течение дня сожалеть о нашей ситуации или размышлять о том, как сильно я боюсь, что нас никогда не найдут. Но когда наступает темнота, все меняется. Мы заходим в самолет почти сразу после захода солнца, потому что комары — такие вредители. Мы экономно используем салфетки от насекомых из наших запасов для выживания. В любом случае они кажутся не очень эффективными. С болезнями, которые могут переносить комары, все, что мы можем сделать, это надеяться на лучшее. И лес пугает меня ночью. Ночь пахнет опасностью, и осколки страха цепляются за мои чувства еще долго после того, как я оказываюсь в безопасности самолета.
Около часа мы проводим мозговой штурм по поводу того, что еще мы можем сделать, чтобы улучшить нашу ситуацию. После этого Тристан идет в кабину, чтобы поспать.
Хотя я ценю уединение ночью, возникает неоспоримое чувство потери, когда Тристан оставляет меня одну. За то короткое время, что мы здесь, я привыкла к тому, что он всегда рядом со мной. Вся эта ситуация могла бы быть невыносимой, но Тристан делает ее лучше. Его присутствие подобно якорю. Его пристальный взгляд, в котором есть настороженность и что-то еще, что я не могу точно определить, согревает сердце и вселяет уверенность. Надеюсь, я тоже приношу ему немного утешения.
Но ночью от моих мыслей никуда не деться. Они становятся темнее с каждым днем. Тот факт, что не было никаких признаков спасательного самолета, делает все хуже. Как и моя неспособность спать дольше пяти часов. Это дает мне слишком много времени на размышления. Каждую ночь этой первой недели я засыпаю в слезах, сжимая в руках свое свадебное платье. Мысль о том в каком отчаянии, должно быть, находится Крис, причиняет физическую боль.
Мы с Крисом были лучшими друзьями с самого раннего детства; наши родители были очень близки. Он стал моим спасательным кругом после смерти моих родителей. Он стал моим парнем за несколько месяцев до того, как это случилось. Я помню, как беспокоилась, что это может быть ошибкой, что наши отношения будут недолгими, и мы потеряем нашу дружбу. Мы только что поступили в колледж. Крис был красив, умен и являлся наследником бизнес-империи своего отца. Но Крис оставался верным и любящим все эти годы. Он оставался моим лучшим другом, а также моим парнем. Всегда рядом со мной. Всегда готовый хорошо посмеяться или провести содержательную беседу. Он знал, как слушать меня и развлечь, несмотря ни на что — обычно, отпуская одну из своих эпических шуток. Клянусь, если бы он потерпел неудачу как бизнесмен, то прекрасно зарабатывал бы на жизнь как комик. Вот чего мне не хватает больше всего. Его безошибочные методы заставлять меня смеяться. По иронии судьбы, я не так уж сильно скучаю по близости. Но между нами с Крисом никогда не было фейерверков. Наши самые близкие друзья часто шутили, что мы с Крисом больше похожи на брата и сестру, чем на пару. Я думаю, это правда, потому что мы знали друг друга так, как другие не знали. Я бы и не хотела по-другому.
В конце первой недели, в день, когда должна была состояться свадьба, я убираю платье, вид его невыносим.
Мы с Тристаном проводим вторую неделю, пытаясь сделать это место пригодным для жилья. Мы строим импровизированный душ, используя деревья, похожие на бамбук, в качестве каркаса, покрываем его листьями и помещаем сверху одну из плотно сплетенных корзин с водой. Тристан, который, должно быть, в своей прошлой жизни был каким-то волшебным водопроводчиком, добавляет полую ветку в качестве трубы с механизмом внутри, который,
Я больше не говорю о свадьбе. Мысли о Крисе и свадьбе угнетают меня, поэтому я стараюсь избегать их, заполняя тишину бессмысленной болтовней.
Я внимательно прислушиваюсь к птичьему щебету где-то высоко над нами, помогая Тристану превратить дуплистое дерево во что-то, что мы можем использовать.
— Это похоже на "Времена года" Вивальди, — говорю я.
Голова Тристана вскидывается.
— Что? — спрашивает он в замешательстве.
— Птица. Послушай.
На несколько секунд он так и делает. Затем его губы изгибаются в улыбке.
— Я думаю, ты права. В конце концов, ты эксперт по Вивальди.
Я могу сказать, что он потакает мне, и я краснею. Я часто слушала Вивальди, когда он возил меня по окрестностям. Кажется, слишком часто.
— Тебе не нравится? Почему ты ничего не сказал, когда я просила тебя включать этот диск в машине? Я спросила непротив ли ты.
— Я был непротив, — говорит он. — И это, казалось, делало тебя счастливой, так почему бы не послушать его? У тебя всегда была блаженная улыбка, когда играли "Четыре сезона.
Затем он прикусывает губу, как будто сказал что-то, чего не должен был. Прежде чем я успеваю понять, что именно, он продолжает:
— Что тебе особенно нравится в этой копозиции?
— Она бодрит, как чистая энергия. Я всегда чувствую себя полной жизни после ее прослушивания.
Он кивает, и мы снова сосредотачиваемся на куске дерева. Мой взгляд невольно падает на обручальное кольцо у меня на пальце. Я очень стараюсь не думать о том кольце, которое уже должно было быть на моем пальце. Думая о том, как мое обручальное кольцо смотрелось бы на мне, я впервые замечаю кое-что на безымянном пальце Тристана. Тонкая полоска кожи светлее остальной, как будто он долгое время носил кольцо.
Слова вылетают у меня изо рта прежде, чем я успеваю пропустить их через фильтр своего мозга.
— Ты был женат.
Тристан замирает. Он следует за моим взглядом на свой палец и размеренно отвечает:
— Да, несколько лет назад, до того, как я начал работать на Криса.
— Что случилось?
Все еще уставившись на свой палец, он говорит, обман окрашивает его тон:
— Она разлюбила меня.
Мысль о том, что кто-то причинил ему боль, вызывает у меня отвращение. Он заслуживает лучшего. Странное желание защитить его, чтобы никто больше не причинил ему вреда, расцветает во мне. Конечно, здесь, в тропическом лесу, задача состоит в том, чтобы сделать так, чтобы ничто и никто не причинил ему вреда.
— И влюбилась в кого-то другого?
Когда он не отвечает, я спрашиваю:
— Ты встречаешься с кем-нибудь в Лос-Анджелесе?
— Нет.
Я вижу поток эмоций в его глазах — в первую очередь мольбу отказаться от дальнейших расспросов.
Я повинуюсь, но эти разговоры о том, чтобы влюбиться в кого-то другого, вызывают страх, который возник во мне с тех пор, как мы разбились. Я ловлю себя на том, что выпаливаю:
— Если бы ты боялся, что никогда больше не увидишь любимую женщину, попытался бы ты забыть ее в чужих объятиях?