«Путь к Успеху: Обретение Силы внутри себя»
Шрифт:
— Я могу защитить себя, Эйми, — говорит он более спокойным тоном.
Я отступаю, делая несколько глубоких вдохов.
— Ладно, я веду себя нелепо. Ты, конечно, прав. Опасно ходить в одиночку, когда поблизости может быть ягуар. Но мы должны быть разумными. Я ходила одна в лес бесчисленное количество раз, когда у тебя болела спина, и ничего не произошло.
— У нас не было другого выбора. Может быть, тебе повезло. В любом случае, мы не можем пойти на такой риск. Мы будем координировать все, чтобы тратить как можно меньше времени. Когда ты будешь искать фрукты, я могу искать ядовитые растения
— Хорошо, — говорю я, все еще недовольная. Тристан кладет руку мне под подбородок, приподнимая его. Его прикосновение посылает электрический разряд через меня, заставляя все мое тело гореть. Будь то жаркая дискуссия или другой вид накала страстей, я не хочу знать, но я все равно делаю шаг назад.
— Единственный вариант, когда я позволю тебе уйти самостоятельно, — это если ты научишься метко стрелять, — говорит он, и решимость в его глазах почти тревожит. Кивая в сторону дерева с мишенью, он говорит:
— Лук и стрелы там. Тренируйся, пока наша еда не будет готова.
Я охаю, но делаю, как он говорит. Он прав. Мне нужно уметь защищаться. Мне нужно стать лучше в этом. Моя решимость начинает растворяться двенадцать стрел спустя. Не более одной попало в цель. Я с трудом могу сосредоточиться на стрельбе, и каждый раз, когда я смотрю на цель дольше нескольких секунд, у меня кружится голова. Так что, возможно, отправиться сегодня в лес, чтобы полазить по деревьям в поисках яиц и фруктов, было бы не такой уж хорошей идеей, даже если не считать ягуаров. Тот факт, что я спала даже меньше, чем обычно, затуманивает мое зрение и снижает концентрацию внимания. Это может означать разницу между наступлением на правильную или неправильную ветку и падением с дерева, так как гнезда находятся на более высоких ветвях.
— Твоя стойка снова неверна, — говорит Тристан из-за моей спины.
— Ах, — восклицаю я.
— Черт возьми, Тристан. Предупреждай сначала, хорошо? Мне не нужен сердечный приступ.
— Извини, не хотел тебя пугать.
Положив руку мне на живот, он говорит:
— У тебя здесь нет никакого напряжения.
— Я… я знаю, просто…
Я делаю глубокий вдох, изо всех сил стараясь не замечать, как его прикосновения влияют на меня. Что, черт возьми, со мной сегодня происходит? Он прикасался ко мне так десятки раз до этого, и он был единственным, на кого это, казалось, влияло. Только не на меня.
— Я не могу сосредоточиться.
— Ты не отдохнула прошлой ночью, я так и знал.
Время снова солгать.
— Нет, дело не в этом. Я просто… Я в этом не сильна.
Тристан выглядит неубежденным, но не настаивает.
— Давай поедим. Ты сможешь попрактиковаться потом.
Но мне удается пропустить еще одну тренировку после еды, потому что мы решаем отправиться вместе на поиски яиц, фруктов и дров. Я позволяю Тристану заниматься взбиранием на деревья, а сама продолжаю собирать дрова, так как это требует наименьшего внимания. К тому времени, как мы возвращаемся, уже слишком темно, чтобы что — то делать, кроме как принять душ — после того, как Тристан проверил корзину с водой на наличие нежелательных гостей. Пока он принимает душ, я иду осмотреть отпечаток лапы. Я держу факел близко к земле, пока не нахожу его. А потом я жалею, что сделала это. Он огромен. Насколько велик этот зверь?
— Страшно, не так ли?
— Очень даже. Почему он пришел сюда?
— Трудно сказать.
Он пожимает плечами.
— Может быть, он просто потерялся или…
— Или что?
— Может быть, это ягуар, осматривающий это место, чтобы понять, подходит ли оно для того, чтобы стать его территорией.
— Может ли их быть больше?
— Нет… ягуары — одиночные существа. Они не бегают стаями. Конечно, если это самка с детенышами, и детеныши больше, чем милые котята, у нас на руках будет небольшая стая.
— Что произойдет тогда?
Выражение его лица мрачнеет.
— Нам придется немедленно уйти.
— Но ты сказал, что это то, что ты рассматриваешь в качестве последнего средства.
Мои колени слабеют.
— Лес все еще под водой.
— Это последнее средство. Никакое количество стрел, даже отравленных, не поможет, если придут еще ягуары. Мы бы умерли с голоду, прячась внутри самолета, без возможности выйти.
— Я скорее умру от недостатка пищи, чем стану пищей.
— Я позабочусь о тебе, Эйми. Я обещаю. Давай сейчас зайдем внутрь, здесь слишком темно.
Без предупреждения он заключает меня в нежные объятия. Из множества чувств, охвативших меня в этот момент — жар, вина, смятение — самым сильным является чувство, что мое место здесь, в его объятиях.
Я чувствую себя в них как дома.
Мы стоим так довольно долго, а потом направляемся к самолету.
Поднимаясь по лестнице, я спрашиваю его:
— Шанс, что это самка с детенышами не так уж велик, не так ли?
— Не уверен, — говорит Тристан позади меня.
— Я думаю, что это один из немногих районов Амазонки, который не затопляется в сезон дождей. Это место должно выглядеть довольно привлекательно. Но до сих пор нам везло; может быть, нам повезет и дальше.
Его ответ меня нисколько не успокаивает. Я останавливаюсь перед входом в самолет, напрягая слух, чтобы различить что-нибудь более зловещее, чем обычно, в постоянном шуме тропического леса.
Ничего.
Может быть, Тристан прав. Но что, если нашей удаче пришел конец?
— Твоя очередь рассказывать историю, — говорю я, зевая на своем месте, готовясь ко сну. Я так устала, что сегодня ночью у меня не будет никаких проблем с засыпанием.
— Я же сказал тебе, что у меня нет ни одной хорошей. Армия не полна веселых историй.
— Так вот почему все твои стихи такие мрачные? Из-за армии?
— Да. До поступления я не очень увлекался чтением. Во время короткого перерыва дома, перед отъездом в Афганистан, я купил журнал, и к нему прилагалась небольшая книжка стихов в качестве подарка. В честь годовщины чего-то. Это был сборник разных поэтов — все они были темными, как ты их называешь. Это заставило меня начать. Это звучит странно, но они успокаивали.
— Почему?
— Меня окружало столько боли и страданий, что мои собственные мысли стали очень мрачными. Такими темными, что я начал беспокоиться. Было приятно осознавать, что темнота может привести к красоте. Как стихи. Почему те, кого ты цитируешь, такие жизнерадостные?