Путь, который мы спели
Шрифт:
Мощные вековые бревна, широкая и неожиданно низкая дверь, ведущая в дом. Каким всё было новым и незнакомым! И невероятно гармоничным - дом составлял одно целое с этой землей, садом, водопадом и травой...
– Какая светлая ночь, - задумчиво проговорил Кантор.
– Прямо как у нас на Ледяных Островах. Я слышал, там солнце вообще практически не садится!
– У нас тоже скоро так будет, - сказал Даллен. Его друг взглянул на него, и Кантор вдруг почувствовал Тэйглана: очень сложный сплав тревоги, заботы, восхищения, привязанности...
Мистралиец вздохнул. Он отвык так сильно чувствовать чужие эмоции.
... Дверь открылась, и идущий сзади Диего улыбнулся, услышав требовательный и жалобный мяв.
– Ну прости, прости, - услышал он.
– Знаю, голодный... Тэй, я сейчас его накормлю, а потом уж мы.
В прихожую выкатился громадный меховой шар с острыми рысьими ушами. У шара была зеленоглазая кошачья мордаха, на которой явственно читались укор и нетерпеливое ожидание.
– Мяа...- неожиданно тоненько высказался кот и, повернувшись, заспешил вглубь дома: а вдруг хозяин забыл, где именно прячется еда?!
"Пафнутий обзавидовался бы", - подумал Кантор, глядя на удаляющийся пушистый хвост, задранный вертикально вверх. Кот показывал дорогу, и Даллен, смеясь, пошел за ним. Его питомец был размером почти с рысь.
Тэйглан последовал за другом, а Кантор остановился: его взгляд приковала необычайно искусная резьба по дереву.
Всего лишь скамья со спинкой. Но это было такое простое и изящное сочетание незнакомого орнамента со структурой самого дерева!
И не только скамья! Оконные рамы... Похоже, что резьба по дереву была здесь чем-то вроде национального вида искусства. Жемчужиной обстановки был опять же резной стул у небольшого письменного столика.
– Нравится?
– спросил вернувшийся Тэйглан.
– А это вот он, сам! Нынешней зимой...
– У меня был образец, - словно оправдываясь, сказал неслышно подошедший Даллен.
– Твоя мебель ничуть не хуже, - ревниво возразил Тэйглан.
– А мне так твоя даже больше нравится.
– А что это сияет там, вдали?
– спросил Кантор, выглянув в одно из низких окон.
– Башня Дома Поющих, - сообщил Даллен.
– Она облицована зеленым янтарем...
Янтарем, значит, мрачно подумал Кантор. Непрестанные упоминания Поющих и пения начинали раздражать. Особенно когда сам ты можешь называться поющим лишь в сочетании с отвратительным словом "был"!
Внутренний голос бурчал что-то и в кои-то веки полностью соглашался.
"Ну и ладно", - ответил Кантор то ли внутреннему голосу, то ли ещё кому-то. "Они тут все Поющие, а я буду... слышащий. А музыка тут сама на бумагу просится. Попросить бумаги, что ли? Или запомню?
– Ты не имеешь ничего против трапезы у костра?
– улыбнулся гостю Даллен.
– Довольно долгое время я только так и питался, - усмехнулся мистралиец.
– Конечно, нет! Моя помощь не нужна? Я хотел бы...
("А вернее - послушать то, что звучит в голове... и там, под открытым небом...")
– Разумеется, - задумчиво ответил Даллен.
– Только далеко не уходи - мы быстро всё наладим.
– Угу, - согласился мистралиец и вышел в сад.
Лепестки падали на землю... Как снег. Снег весной. Сравнение было затертым - по поводу цветущих мистралийских садов его не использовал только ленивый. Но здесь всё было другим - вечерняя прохлада, пахнущая хвоей и росой, розоватые верхушки деревьев - они ещё были освещены солнцем, шум водопада...
Водопад был аккомпанементом к звучащей музыке. Почему-то она была гораздо более тревожной и мятежной, чем неизбывно спокойная природа вокруг.
Кантор почти физически слышал эти аккорды рояля, торжествующе взмывающие вверх, стоны скрипок... а потом слабые всплески арфы, зов духовых - и слитное звучание всего оркестра. Это было похоже на знамя, упавшее из твоих рук и поднятое товарищем. В ЭТОЙ музыке не было места голосу - только оркестр.
"И не надо", - подумалось ему. "Я, быть может, знаю, как это можно было бы спеть - раньше. А теперь... лучше так."
"Отвыкни уже примерять голос на то, что приходит в голову. Нет его. Всё!"
Насмешкой прозвучало в голове гитарное соло, подражающее шуму водопада. Бывший убийца приблизился, любуясь неутомимо падающей струей - и крохотной птицей с полосатым хвостиком, которая чистила перья, усевшись буквально посреди водопада на мокрый камень.
Моргнув черным глазом на незваного пришельца, птичка порскнула в наросли над водой, потревожив куст фиолетовых колокольчиков - точно таких же, как на Дельте...
Кантор внезапно вспомнил бешеную скачку за город в компании Элмара - накануне праздника Радости Мааль-Бли. Дорога, солнце, ветер в лицо... и музыка, возвратившаяся через долгих пять лет злой внутренней немоты, мучившей сильней, чем потеря голоса. Он тогда привез колокольчики, успев разбудить Ольгу раньше солнечного луча, а она обняла его с радостным восторженным визгом...
Ох, а если она проснется, а его нет? Решит, что опять пропал? Или ушел пить дальше и поить гостя? Или просто ушел, оставив письмо, как тогда? Надо зайти в сон, всё объяснить. Обязательно.
... И внезапно - полузабытое ощущение, как щекотка или, скорее, холод между лопатками - холод ножа...
Кантор резко обернулся. Из-за развесистого дерева неведомой породы на него смотрел молодой светловолосый парень в длинной куртке черно-синего цвета - явно из незнакомого Кантору материала. Пристальный взгляд нехорошо напомнил взор часового, заметившего в ночи оплошавшего диверсанта.
Найгери был бледен, и горящие черные глаза больше всего напоминали паладина, идущего на бой с драконом. Или полицейского-стажера, вдруг обнаружившего у себя под носом разыскиваемого убийцу. Второе явно было ближе к истине...