Путь мертвеца
Шрифт:
Девлик сделал шаг и едва не упал: ноги отказывались повиноваться ему, как, впрочем, и все остальное тело. Горизонт, прочерченный неровной кромкой леса, покачнулся. Что это? Что?? Он чувствовал трупный яд, наполнявший каждую клеточку его организма. Яд разъедал плоть, яд пригибал его к земле, яд не давал мыслить. Он должен был сделать нечто очень важное, но никак не мог вспомнить, что именно. Попытки сосредоточиться причиняли невыносимые мучения. Нет! Нет! Как он может мучиться, ведь он давно умер!
Крича во весь голос, Девлик снова взлетел, словно это могло помочь ему избавиться от страданий. Прямо перед ним простиралось поле битвы, или, вернее, побоища, устроенного Свидетелем. От подножий горы, державшей
Девлик медленно оглядел себя. Одежда его превратилась в лохмотья, светившиеся дырами тут и там, а сквозь прорехи виднелась сизая, вздутая плоть мертвеца. На черных пятнах ожогов кожа шелушилась, а наружу выступал желтый, мерзкий гной. Там, в таинственном облачном измерении, он и не заметил, как обгорел. Соседство с пылающим Селенгуром не прошло для него даром…
Ремни и голенища сапог намертво спеклись с мясом. Девлик прижал ладони к лицу и из-под них тут же посыпались длинные черные чешуйки. Мертвая, горелая плоть. Ходячий, прокопченный скелет. Так совсем немного и до конца. Девлик рассмеялся, вспоминая свои жалкие попытки сохранить гниющее тело принятием ванн в бальзамирующих составах. Стоило ему отнять от лица руки, на глаза свесилась длинная бахрома обгоревшей кожи со лба. Словно прядь волос. Пепел. Пепел. Куча паленого мяса и костей.
Он внезапно вспомнил, что должен был сделать. Вырвать сердце Селенгура и сгореть, хороня его яркий свет под своими тусклыми, серыми останками! Но что-то пошло не так. Что-то… Что?
Окрестности огласились хлопающими звуками, словно целая стая воронов слетелась разом попировать на останках. В воздухе перед Девликом появилось около десятка фигур, но впереди остальных парили три. Плечистый и дородный человек, оказавшийся в центре, повелительно взмахнул рукой и Девлик, вслед за этим безмолвным приказом, опустился перед ними на землю. Рэмарде смотрел на него, улыбаясь, но при этом несколько растерянно. Как он был похож на Айлура! Девлик видел это очень ясно. За правым плечом Рэмарде пыхтел пузатый, как всегда голый по пояс и лысый Бьлоргезд, а слева кутался в непременный балахон Фонрайль. Наружу торчал только его острый нос.
– Ты славно поработал! – похвалил Рэмарде, покровительственно улыбнулся и быстро, цепко огляделся вокруг.
– Много трупов! Славное побоище! – поддакнул Бьлоргезд. Фонрайль молча спланировал мимо Рэмарде и опустился около Девлика. Заглянув ему за спину, он издал недовольное хмыканье.
– Ничего нет, – пробормотал он. – Кое-кто, кажется, не понял, куда он попал?
– Оставь пока! – недовольно скривился Рэмарде. – Мне кажется, у нас здесь есть гораздо более серьезная неприятность, чем отсутствие твоей булавки.
– Да! – снова поддакнул Бьлоргезд. – Где этот сопливый франт? Где Эйэе?
– Его больше нет, – покорно ответил Девлик. Он почему-то никак не мог совладать с руками, ходящими ходуном, да и голова тоже мелко тряслась, и губы. Что такое с ним творится?
– Этого не может быть! – прошипел Фонрайль. – В тот самый момент, когда мир лишится Эйэе, его равновесие нарушится и он растворится в Хаосе!
– Быть может, мы ошибались в этом? – задумчиво спросил Рэмарде.
– Нет! – зло воскликнул Фонрайль. Бьлоргезд тупо переводил взгляд с одного брата на другого. –
– Перестань сердиться! – повысил голос Рэмарде. – Ты бесишься оттого, что весь твой хитрый план провалился, но как я вижу, ничего по-настоящему страшного не случилось. Так или иначе, мы убрали с дороги обоих – и Айлура, и Эйэе. Мы победили, и не важно, где теперь сердце Перворожденного света.
Некоторое время Черные Старцы молча разглядывали поле боя; Рэмарде довольно кивал головой, Бьлоргезд наслаждался, слушая крики раненных, а Фонрайль упорно глядел себе под ноги.
– Я думаю, в отлаженный механизм нашего плана попала песчинка предательства. Шестеренки еще проворачиваются, но скоро наступит решающий момент, когда все развалится. Проклятый Мертвый Восток! Он ослабил чары и позволил мертвецу выйти из повиновения. Он неспроста вынул булавку.
– Это уже слишком! – вяло отмахнулся Рэмарде. – Ты просто сошел с ума от подозрительности.
Все это время Девлик неподвижно, в молчании стоял рядом с поникшей головой и дрожащим телом. Ему казалось, что он тает, тает как сугроб, попавший под жаркое весеннее солнце. Не было никаких сомнений – дни его сочтены, а конец близок. Впрочем, это даже к лучшему! Все будет так, как хотел тот, другой, живущий в глубине сознания: смерть, темнота, небытие. Ненадолго задержавшись в этом постылом мире, он отправится вслед за Эйэе. Внезапно Девлик вспомнил последний миг перед смертью Селенгура. Он встрепенулся, ибо заклятие требовало повиновения Старцам и служения им, а то, что открылось перед мятущимся разумом, было заговором, направленным против уцелевших Мелисеев. Девлик поднял голову и захрипел, пытаясь издать хоть звук. С непослушного горла посыпались чешуйки пепла; раздалось жуткое сипение, словно из-под крышки кастрюли вырывался пар.
– Сердце Эйэе до сих пор существует! – хотел крикнуть Девлик, но не мог… Рэмарде и Бьлоргезд удивленно смотрели на него, а Фонрайль, раскрыв рот, пятился назад, где плотной, безмолвной толпой стояли прислужники Старцев. Изогнувшись, мертвец расправил плечи и запрокинул голову. Плоть его лопалась и слезала, кости трещали, остатки одежды отрывались и отлетали прочь.
Солнце уже склонялось к вечеру, протягивая длинные, оранжевые лучи вдоль склона горы, раскрашивая все вокруг в насыщенные и спокойные тона. Но в тот момент показалось, что светило передумало и снова забралось в зенит, засветилось с прежней, полуденной яростью. Золотой свет вспорол грудь корчащегося Девлика и вырвался на просторы луга несколькими потоками – тонкими, безжалостными копьями, находящими оторопевших жертв и пронзающими их на месте. Сияние, крошечное солнце, поглотившее верхнюю половину мертвеца, одного за другим поразило всех, кто стоял рядом. Первым был Рэмарде: проткнутый лучом, он один миг смотрел на Девлика из-за завесы золотого свечения. Затем его окружили потоки горячего воздуха, размывающие фигуру Старца. Тот раскрыл рот, чтобы закричать, или выплюнуть проклятие – да так и растворился, расплылся, как попавший в воду кусок сахара. Дольше всего держались глаза, которые до последнего буравили Девлика пронзительным, ненавидящим и беспомощным взглядом. Потом растаяли и они.
Бьлоргезд, получив в грудь тонкий острый луч, лопнул гнилым пузырем, разбрызгивая вокруг мерзкие желто-зеленые пятна. От него остались лишь штаны, свалившиеся наземь безобразной серой кучкой.
Фонрайль успел дернуться, словно надеясь увернуться от луча, сжаться, спрятаться, убежать. Это ему не удалось: Перворожденный свет распорол мешковатый балахон, как старую подушку, выпотрошил, отбросил далеко прочь. Одежды Старца вяло распластались, падая на землю так, будто бы внутри них никогда не было тела.