Путь Моргана
Шрифт:
Для него уже изготавливали кирпичи: неподалеку нашли превосходную глину, и вскоре работа закипела, хотя на кораблях было всего-навсего двенадцать форм для кирпичей. Но едва началось строительство домов из кирпича и местного желтого песчаника, перед колонистами встала еще одна неразрешимая задача: нигде поблизости не нашлось даже следов известняка. Нигде! Это изумляло всех. В Англии известняка было не меньше, чем земли, столько, что никто и не подумал о том, что в Ботани-Бей его может не оказаться. А разве можно без известняка приготовить строительный раствор, чтобы скреплять кирпичи или обтесанные глыбы песчаника?
Необходимость заставляет действовать. Корабельные шлюпки отправляли на пляжи Порт-Джексона и каменистые берега за пустыми раковинами устриц.
К этому времени почти у всех колонистов обнаружились первые симптомы цинги, в том числе и у пехотинцев, которым стали выдавать все меньше муки, поскольку ее запас на складах быстро иссякал. Каторжники жевали траву и все молодые листья, вкус которых не отдавал смолой. Никто не знал, какие из местных растений ядовиты, это выяснялось опытным путем, методом проб и ошибок. А что еще им оставалось делать? Выбрав время и вооружившись до зубов, свободные колонисты собрали в окрестностях всю съедобную зелень: девясил (сочное растение, растущее в соленых болотах Ботани-Бей), дикую петрушку и лианы, отвар листьев которых заменял сладковатый чай.
Несмотря на то что число каторжников, прикованных цепями к скале, подвергнутых порке или повешенных, неуклонно возрастало, еду все равно продолжали красть. Счастливые обладатели овощей рисковали потерять их, утратив бдительность хотя бы ненадолго, и в этом отношении отряду Ричарда повезло: по ночам огород сторожил Макгрегор, а днем за ним присматривала Лиззи Морган.
Смертность угрожающе возросла — как среди свободных людей, так и среди каторжников, особенно женщин и детей. Несколько каторжников сбежали, и больше их никто не видел. Голодных ртов стало меньше, но в Сидней-Коув по-прежнему приходилось кормить более тысячи человек. Из-за цинги и истощения работа продвигалась черепашьим шагом, многие каторжники и пехотинцы наотрез отказывались трудиться. А поскольку губернатор Артур Филлип не был жестоким человеком, за это их не подвергали порке, находя удобные предлоги для оправдания.
В мае начались первые заморозки, предвестники наступающей зимы, погубившие почти все, что выросло на огородах. Оплакав гибель драгоценных овощей, Лиззи начала ходить в лес в поисках съедобной зелени. Но после того как в лагерь принесли два обнаженных трупа каторжников, убитых туземцами, Ричард запретил жене покидать берег бухты. У отряда был запас кислой капусты, и Ричард велел есть ее понемногу, даже если все вокруг предпочтут умереть от цинги.
Четвертого июня, в день рождения короля, был устроен праздник — вероятно, таким способом губернатор Филлип пытался подбодрить своих изнуренных, вялых подопечных. Орудия дали залп, пехотинцы промаршировали по поляне, всем выдали немного еды, а в сумерках разожгли гигантский костер. Каторжников на целых три дня освободили от работы, но самое главное — выдали им по полпинты рома, разбавленного таким же количеством воды и превращенного в грог. Свободные колонисты получили по полпинты чистого рома и по пинте портера — густого черного пива. Решив приурочить к празднику какое-нибудь официальное распоряжение, его превосходительство губернатор определил границы первого округа Нового Южного Уэльса и назвал его Камберлендом.
— Ха! —
Это заявление не отличалось точностью: достопримечательностью округа Камберленд были четыре черные капские коровы и один черный капский бык. Драгоценное губернаторское стадо, которое паслось близ фермы под присмотром одного из каторжников, воспользовалось тем, что пастух выпил рома и задремал, и сломало загон. Начались лихорадочные поиски, беглецов удалось выследить по навозным лепешкам и объеденным кустам, но возвращаться домой они не пожелали. Погоня стала сущим бедствием.
«Запас» вернулся из второго плавания к острову Норфолк, привезя как радостные, так и печальные известия. Стволы сосен так и не удалось погрузить на корабли, поскольку на острове не нашлось удобной гавани. Невозможно было и тащить их на буксире — слишком тяжелые стволы мгновенно тонули, зато их начали распиливать на множество потолочных балок и досок для Порт-Джексона. Это означало, что вскоре в Порт-Джексоне появятся дощатые строения, а также каменный склад для спиртного, которое покамест хранилось в трюмах «Фишберна» и «Золотой рощи».
Помимо того, экипаж «Запаса» сообщал, что выращивать растения на острове Норфолк — почти невыполнимая задача, поскольку он кишит миллионами гусениц и червей. В отчаянии лейтенант Кинг велел десяти женщинам-каторжницам собирать насекомых на грядках. Но как бы быстро они ни работали, на место каждой уничтоженной гусеницы являлись сразу две. Почва здесь и вправду была сочной, жирной, плодородной, но ничего вырастить на ней не удавалось. Однако прошел слух, что энтузиазм лейтенанта Кинга не иссяк. Несмотря на мириады вредителей, он искренне считал, что на острове Норфолк каторжников ждет более сытная и привольная жизнь, чем в окрестностях Порт-Джексона.
Наряду со множеством больных в колонии жили и отряды здоровых каторжников — их преимущественно возглавляли изобретательные вожаки, способные сохранить здоровье подопечных. Лишь немногие прибегали к иным средствам, а именно грабили слабых. Никакими угрозами и указами не удавалось добиться, чтобы каторжники, обнаружившие дикую петрушку или чайную лиану, отдавали свою добычу властям колонии. Экспедиции за зеленью запретили в основном из страха перед туземцами, которые осмелели настолько, что иногда даже являлись в лагерь. Губернатор надеялся поймать нескольких незваных гостей и приручить их, познакомить с английским языком и обычаями, а потом отпустить к своим племенам, рассчитывая на то, что они станут преданными союзниками чужаков. Губернатор был убежден, что таким образом можно значительно облегчить жизнь дикарей. Ему и в голову не приходило, что они предпочитают привычный образ жизни, каким бы жалким он ни был, с точки зрения англичан.
По мнению англичан, туземцы были безобразнее африканских негров, потому что от них несло рыбой, они мазали лица белой глиной и уродовали их, выбивая резцы и протыкая носовую перегородку тонкой костью. Бесстыдная нагота аборигенов вызывала у англичан отвращение, как и поведение местных женщин, которые порой дерзко кокетничали с чужаками, а иногда обливали их потоками ругательств.
Чужаки и аборигены не могли ни договориться между собой, ни понять обычаи друг друга. Устав от призывов губернатора обращаться с туземцами доброжелательно и благосклонно, каторжники преисполнились презрением к ленивым дикарям, особенно потому, что их даже не пытались наказать за кражу рыбы, овощей или инструментов. В довершение всего губернатор неизменно возлагал на каторжников ответственность за любые нападения и убийства; даже когда свидетелей не было, он оставался убежденным в том, что каторжники сами разозлили аборигенов. Но колонисты знали, в чем дело: губернатор встал бы даже на сторону дьявола, потому что считал каторжников более низшей кастой, нежели туземцы. За первые несколько месяцев пребывания в Сидней-Коув между колонистами и местными жителями сложились отношения, просуществовавшие очень долго.