Путь небес. Преодолевая бурю
Шрифт:
— Знайте, что я не без причины оторвал вас от дел, — начал примарх, расхаживая среди световых фантомов. — Магистр войны готовится к решающему наступлению на Терру и требует защитить наши фланги, устранив Пятый легион. Честь исполнить приказ выпала нам. Координаты врага известны, их прямо сейчас передают на ваши корабли.
Ни одно из гололитовых лиц даже не шевельнулось. Все командиры были барбарусцами, бесстрастными и привыкшими к тотальной войне еще до прихода Императора. На Исстване они обратили оружие против своих братьев, затем истребили сородичей-легионеров в темных песках Ургалла. Они не обсуждали приказы.
— Смирившись с неизбежным
Говоря, Мортарион то и дело проверял доклады о ходе сбора. Примарх почти ждал, что среди призрачных лиц сейчас возникнет еще одно — то, что принадлежало величайшему из его служителей, когда-то самому верному и исполнительному.
— В армаду войдем не только мы. Третий легион присоединится к нам, если не отстанет в пути. Понимаю, что вы чувствуете, и разделяю ваше отвращение. Терпите. Этот союз продержится недолго — нам лишь нужны их воины, чтобы начисто покончить с Пятым легионом. Затем мы будем сражаться рядом с магистром войны, как он пообещал мне.
Отсутствие Каласа глодало Мортариона, ослабляло, словно яд, растворенный в вине. Не было никаких объяснений неявки, лишь внезапное молчание, эхом разносившееся через пустоту. Возможно, Тифона убили, хотя такое просто не удавалось представить. Еще невероятнее казалась мысль, что первый капитан переметнулся в какой-то иной лагерь. Нет, это точно невозможно. Но в чем же тогда причина?
— Помните ваши клятвы. Запрещаю применять варповую погань тем, кто еще не отказался от нее. Даю разрешение использовать оседающий фосфекс и биологическое оружие — у вас есть запасы, так опустошите их. Я хочу преподать урок моим братьям, хотя и сомневаюсь, что они прислушаются. Мы — воины из плоти и крови. Этого достаточно. Этого всегда будет достаточно.
Но где-то далеко внизу Грульгор еще дышал разложением. Дух Лерменты бродил в трюмах флагмана, льнул к сокровищам, захваченным на планетах чернокнижников. На каждом звездолете флота теперь имелись свои тайны, чудовища и следы присутствия демонов, погребенные среди рунических или иероглифических текстов. Сложно было запереть однажды открытую дверь — сложно, но все же возможно.
— Мы уже два года не бились рядом, все вместе. Галактика забыла, на что способны сыны Барбаруса. Пора напомнить ей.
Но с Тифоном они стали бы полноценными. Вернувшись, Калас осушил бы последние капли сомнений.
— Теперь идите, снаряжайте корабли! — прорычал Мортарион, загоняя досаду вглубь. На этом он и закончит — примарх никогда не произносил пышных речей, легиону хватало самих известий о новой битве. — Подготовьте каждого бойца, зарядите все оружие. Отбываем через час.
Глава четырнадцатая
Илия заняла место в зале курултая и оглядела толпу, пытаясь определить, скольким воинам в итоге удалось прибыть на сбор. Вокруг, лицом к низкой каменной площадке, сидели рядами ханы многих братств. На церемониальных столпах пылали огни, перед возвышением стояли красно-золотистые стяги древних империй и владений Чогориса. Все знамена, свисавшие с деревянных шестов, были стянуты кожаными темляками.
Вдоль края площадки расположились грозовые пророки — две дюжины, все, кто остался от изначального состава. Почетные места
Напротив их всех на старинном троне степей восседал Каган, Хан Ханов, облаченный в длинный кафтан и кожаный алтакский жупан. Руки, не забранные в латы, он держал на коленях. Суровые черты примарха, сверху оглядывавшего собрание, наполовину терялись в неровном свете пламени. Блестящие черные волосы свободно ниспадали ему на плечи.
Некоторые легионеры, прибывшие на совет, видели своего сеньора впервые за несколько лет.
Илия не смотрела ни на Шибана, что сидел на другой стороне полукруглого зала, ни на Арвиду рядом с собой. Обстановка в собрании была напряженной из-за различных слухов и опровержений.
Последние ханы заняли свои места. Раздался удар гонга, люмены погасли, но в отшлифованных чашах взметнулся огонь, отогнавший тьму.
— Сыны мои, — произнес Джагатай на хорчине, окинув взором толпу легионеров. — Вы пробились сквозь пламя и боль, чтобы добраться сюда. Путь вышел долгим. Многих, кто должен был встать рядом с нами, больше нет.
Раваллион почувствовала, что у нее учащается пульс. За пять лет вместе с Белыми Шрамами она неплохо изучила их язык и считала, что в устах примарха хорчин звучит восхитительнее всего. В голосе Кагана — низком, размеренном, полном спокойной силы, — по-прежнему слышались нотки из тех времен, когда его разносили степные ветра. Ханы, задын арга, все владыки легиона неотрывно внимали ему. Даже сейчас никто не мог точно сказать, какое решение примет Джагатай.
— Будь у нас время, я почтил бы их всех, — сказал примарх. — Но с каждым часом оставаться здесь все опаснее. Нам вновь нужно выдвигаться, и остается единственный вопрос — куда? Вы знаете, как идет эта война. Неприятель подчиняет варп своей воле, создает штормы, которых нам не преодолеть. Все дороги на Терру взяты под наблюдение или перекрыты силами, во много раз превосходящими наши. Мы пытались прорваться с боем, но нас всегда отбрасывали. Выживать мы могли только по отдельности, вдали друг от друга, постоянно обманывая противника. Теперь невозможно и это — аркан стянулся. Осталось только два варианта: или вновь рвануться к Тронному миру, или дать последний бой здесь, вдали от дома, в надежде ранить моего брата так глубоко, что наша жертва окажется не напрасной. Ибо, не сомневайтесь, если мы дадим сражение войскам магистра войны, исход может только один. Немало предавших легионов наступает на Терру, их поддерживают и прикрывают бессчетные армии смертных. Нам хватает сил, чтобы привлечь внимание врага, но не покончить с ним.
В зале начали перешептываться. Многие ханы при возможности оспорили бы такие слова, но никто открыто не возражал повелителю. Раваллион крепче вцепилась в подлокотники.
— А если попытаться исполнить клятву? — продолжал Джагатай. — Все ли пути перекрыты для нас? Может, да, а возможно, и нет. Недавно мы погнались за надеждой, основанной лишь на слухах. В прежние дни мы не снизошли бы до такого, но времена сейчас тяжелые.
Каган перевел взгляд темных глаз на Арвиду:
— Чернокнижник, слово тебе.