Путь небес. Преодолевая бурю
Шрифт:
Но затем начали поступать противоречивые сигналы. По ячейкам офицеров обнаружения волной прокатилось беспокойство, сменившееся изумлением. Вспыхнули тревожные руны, специалисты забегали между постами, проверяя данные сенсоров.
Первой заговорила магистр дозора:
— Мой господин, мы опоздали.
— Ты что, ослепла?! — набросился на нее Эйдолон. — Я их вижу! Сам вижу!
Лорд-командующий яростно взмахнул рукой, указывая на большие экраны над командным троном. Все они соединялись толстыми кабелями в железной оплетке с центральными модулями реального обзора. Изображение на
Вначале Эйдолон отказывался верить своим глазам. Он не прерывал заход для атаки, бессмысленно надеясь, что это какая-то ошибка, которую еще можно исправить.
Только звуковое сообщение вывело его из ступора.
— Тактическая группа Третьего легиона, — раздался хриплый голос с явно барбарусским произношением, узнаваемо неприятный и бесстрастный. — Говорит «Стойкость». Вы идете курсом сближения, ваши орудия заряжены. По приказу моего господина извещаю вас, что в случае сохранения прежней траектории вы будете нейтрализованы.
Лорд-командующий замер, словно готовясь к выпаду. Он почувствовал, как внутри зарождается вопль досады, и придушил его — крикнув сейчас, Эйдолон освежевал бы половину экипажа.
Армада мчалась вперед. Когда картинка на экранах стала детальнее, лорд-командующий четко разглядел эмблемы на носах белых кораблей — «мертвые головы», криво нарисованные на неопрятных корпусах.
— Заглушить двигатели! — наконец прорычал Эйдолон и отвернулся, не желая даже смотреть на тех, кого принял за врагов. — Приказ всему флоту. Исполнять.
Он слышал, как команду передают по звездолетам, и каждое слово казалось поворотом клинка в ране.
— Новые сообщения, мой господин, — изнуренно произнесла магистр наблюдения. — Повелитель Смерти требует вашего присутствия. У него есть известия от магистра войны. Что мне ответить?
Лорд-командующий сделал долгий болезненный вдох.
— Скажи, что я прибуду. — Он снова зашагал по мостику, чтобы остудить кровь, очистить ее от боевых стимуляторов. — Скажи, что для меня будет честью, истинной честью, встретиться с Грозным Освободителем Барбаруса.
Эйдолон опять взглянул в пустоту. Газовый гигант с атмосферой разнообразных и насыщенных тонов был творением редкой красоты. Ее, конечно, не замечают дикари на орбите, с которыми лорд-командующий теперь обречен сотрудничать.
— Постарайся говорить искренне, — добавил Эйдолон. — Слышал, у него ранимая гордость.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Глава пятнадцатая
Они больше не играли в го. Когда времена были менее напряженными, Илия и Хан проводили много часов над белыми и черными камешками. Они обсуждали традиции степей и главного командования Империума, размышляли над параллелями между событиями на доске и теми, что разворачивались в пустоте вокруг.
Раваллион не могла вспомнить, в какой момент партии прекратились. Возможно, после первого действительно тяжелого
Сейчас, вновь оказавшись наедине с примархом в его покоях на «Буре мечей», Илия изучала черты Хана и пыталась вспомнить, каким он показался ей при первой встрече — над Улланором, на пике славы Крестового похода.
«Каган выглядит таким же молодым, — решила она, — но более усталым».
Он лично возглавлял большинство атак, принимая на себя главные удары вражеского авангарда. В нескольких случаях Раваллион наблюдала за боями, обычно по пикт-трансляциям. Сигнал с дальнего расстояния был достаточно четким, чтобы Илия осознала всю мощь примарха. Однажды она увидела, как Хан голыми руками перевернул «Лэндрейдер». На глазах Илии он бросался на батальоны остервенело воющих монстров и истреблял их без остатка. Каган прорубался через вражеские элитные отряды — почетную гвардию в терминаторской броне, отделения уничтожителей, роты ветеранов — так, будто в них сражались самые юные неофиты.
Никто не мог выстоять перед одним из Восемнадцати.
Хан убивал и убивал, пока с его тальвара не начинали лететь струи крови, но ему все равно было мало. Если воля примарха к сопротивлению и слабела, он не показывал этого. Говорил Каган все так же размеренно и культурно, жертвуя при этом отдельными воинами ради общего выживания. Видимо, Хан привык к такому с самого начала, ведь он вырос на планете бесконечных маневренных войн, где границы почти не имели значения, а скорость решала все. Он не признавал жалости — ни к другим, ни к себе. Он делал то, ради чего был создан, как и все верные сыны Императора.
И все же…
Примархи были постлюдьми, но не автоматонами. Хотя Кагана никогда особенно не волновали имперские лозунги, собственные владения или титулы, он любил сыновей, а их погибло слишком много.
Теперь Хан, поигрывая длинным кинжалом-кирилом, в глубокой задумчивости смотрел темными глазами на пламя очага. Илия полулежала напротив, в низком чогорийском кресле, устланном шкурами. Она утомилась, но дозволения уйти еще не получила.
Каган пребывал в печали. Раваллион уже разбиралась в нем и знала, что сейчас один из редких случаев, когда примарх хочет услышать ее мнение. Она не совсем понимала, какая польза Хану от этого, ведь советы владык вроде Есугэя и Тахсира были куда более ценными. И все же время от времени такие беседы происходили.
— Все прошло успешно, Каган, — сказала Илия.
Тот поднял взгляд, словно впервые заметил ее.
— Гм?..
— Сбор. Восемьдесят четыре процента известных нам уцелевших сил легиона объединены и находятся в варпе. Все корабли первого ранга готовы к бою. Ваш флот в целости, мой господин. Ваша армия с вами.
Хан отстраненно кивнул:
— Успех. Ты права, сы.
— Что-то вы не слишком веселы.
Каган дернул уголком рта. Полуулыбка на его худощавом лице выглядела жутковатой. Поднеся стальной кинжал к свету, он повернул клинок сначала одной стороной, затем другой.