Путь в Беловодье
Шрифт:
– Зачем? – спросил Роман.
– Что? – не понял Иван Кириллович.
– Зачем мне вас отпускать?
– Послушайте, Роман Васильевич, вам никто препятствовать не будет, клянусь. Что хотите, делайте. Но и мне не препятствуйте.
Ожерелье на шее Романа пульсировало – справиться с Сазоновым оказалось не так-то легко.
– Я вам не препятствую, Иван Кириллович, – сказал колдун, он растягивал слова, пытаясь скрыть волнение. – Хотя, уж если на то пошло, вам из Беловодья надо выйти и дверь закрыть. Всем положено отсюда уйти. Неужели не ясно, что жить в Беловодье нельзя? Здесь нельзя мусорить,
– Кто вам это сказал?
– Я сам знаю.
Гамаюнов вздохнул. Довольно тяжело.
– Какое это имеет значение: нельзя… можно… Все равно с Беловодьем ничего не вышло.
– А это?! – Роман и махнул рукой в сторону окна, где в ночи светилось таинственное озеро. – Это же прекрасно. Вы-то сами понимаете, что это прекрасно?
– Да, Шамбала, зерно цивилизации. Мы погибнем, созданное нами исчезнет, но цивилизация вновь возродится и из своего тайного убежища явится. Но для нынешнего мира мы ничего сделать не можем. Круг больше не расширяется. В момент появления граница Беловодья была там, где сейчас круг белых камней вокруг церкви. Потом Беловодье стало очень быстро расти, но вскоре остановилось, замерло. И так уже много лет. Оно должен было раскрыться, как цветок. Увы, не получилось.
– Потому, что вы залезли внутрь, как гусеница, и скушали ваш цветочек. То есть лепестки остались, а завязи нет. – Роман презрительно фыркнул. – Лешка понял это, потому и сбежал тогда, в первый раз. Так что вам, учитель, придется отсюда уйти.
– Я не могу.
– Это почему же?
Гамаюнов с шумом втянул в себя воздух, будто собирался прыгать в воду, потом так же с шумом выдохнул и попросил:
– Подойдите.
Роман не стал спорить, приблизился.
– Отогните ворот свитера.
Колдун сделал так, как его просили. На шее у Гамаюнова не было ожерелья. В это было невозможно поверить: человек, умевший плести нити, лишился своего ожерелья!
– Сазонов? Он это сделал?
– Нет.
– Но как… получилось?
– Беловодье. Оно растворило ожерелье. Нельзя было все время находиться внутри. Я знал это. Но не мог заставить себя выйти. Представьте. Других – заставлял. Гнал буквально. А себя – не смог. Видите, здесь никого больше нет, кроме меня и Грега. Даже Надя приезжала ко мне изредка, не дольше, чем на три дня. Но сам я не в силах был уйти. Даже когда понял, что ожерелье исчезает, все равно не смог. Мечта оказалась сильнее. – Иван Кириллович извинительно улыбнулся. – Но не жалею. Тут, внутри, я многое могу. А большего и не надо. Я здесь отшельничествую.
– Но как же…
– Я использую Беловодье вместо ожерелья. Его сила – моя сила.
– Что ж вы не освободились сейчас! – усмехнулся Роман. Как ударил.
– Если оно позволяет использовать свою силу, – уточнил Иван Кириллович. – Но сейчас вы временно завладели моим сокровищем.
Роман не знал, что ответить. Его восхитительная дерзость вдруг истаяла: если честно, было ему больно смотреть на Гамаюнова, как всегда бывает больно при виде жалкой старости.
– За пределами стены я – никто, – продолжал хозяин Беловодья. – Потому и ограду не смог починить. Ведь для этого надо выйти
– Он станет обычным бомжем, когда его выгонят отсюда, – внезапно подал голос Сазонов. Кажется, это открытие его радовало.
Иван Кириллович обвел взглядом присутствующих.
– Кто осмелится?
– Почему бы и нет? – Сазонов торжествующе усмехнулся. Спеленатый заклинаниями, он вел себя как победитель. Роман вновь невольно восхитился его выдержкой. – Чем ты лучше других, ползающих по помойкам? Новые властители позволили себе наплевать на них и выгнать к чертовой матери из их уютного кружка, внутри которого они были защищены от всех тревог, бурь и напастей. Это было их Беловодье, где они прежде скромно кормились и однообразно работали, не тревожась о грядущем. Внутри своего круга все верили, что они – самые лучшие в мире. Теперь у них ничего нет. Почему же ты вообразил себя исключительным?
– Вадим, когда мы работали с тобой в проекте, ты говорил совершенно иное.
– Нет. Это тебе слышалось другое. Я никогда не страдал идиотизмом. Это ты все повторял: Шамбала, цивилизация. Меня это не интересовало.
– Так, хватит, наболтались! – Роман поднялся. – Григорий Иванович, Баз, вы побудьте с Сазоновым. На всякий случай. Что-то я не доверяю этим путам Беловодья.
– Вы должны пообещать, что оставите меня здесь, внутри круга, – попросил Иван Кириллович.
– Не мне решать, – отрезал Роман.
– Что?
– Вас много. Созовите посвященных и решите сообща, что же вы намерены делать. Шамбалу потаенную, ментальный источник, который весь мир напоит, или гнездышко для своего учителя.
– А ты жесток, – вздохнул Иван Кириллович.
– Не буду спорить.
– Ха! Неужели вы будете голосовать! – расхохотался Сазонов. – Тоже решили поиграть в ублюдочную демократию?
– Не волнуйся, твою судьбу, женишок, я сам устрою! – пообещал дядя Гриша.
– У нас дел невпроворот, – напомнил Роман. – Теперь я попрошу всех переселиться в какой-нибудь соседний домик и эти апартаменты освободить.
– Роман… – осуждающе покачал головой Баз. Видимо, он требовал более уважительного отношения к Гамаюнову.
– Там, за дверью, покои прошлого, и там – Надя. Я не хочу, чтобы мне мешали работать с временем. Так что у вас есть час, чтобы обосноваться в каком-нибудь милом гнездышке. Иван Кириллович, подумайте над моими словами. Если вы согласитесь уйти отсюда, я помогу запереть ограду окончательно. Сюда никто больше не войдет. Уж не знаю, станет ли это место Шамбалой, но помойкой не будет – точно.
Видимо, Иван Кириллович ожидал от него каких-то других слов. Потому что в глазах ему мелькнуло разочарование. Но он тут же отвел взгляд.
– Отпусти хозяина, Беловодье! – попросил Роман. – Только не вздумай ему помогать!
Иван Кириллович поднялся с кресла.
– А как же уйдет Сазонов? – спросил Меснер недоуменно.
– Перетащите вместе с мебелью. Эд, Григорий Иванович, пожалуйста. Вы ребята крепкие, справитесь. Баз поможет.
Роман выскочил из дома Гамаюнова и понесся по тропинке к домику, где поселился Стен с Леной и братом. Вход был запечатан довольно сильным колдовским заклинанием, но Роман разбил его мгновенно и вошел.