Путь в Версаль (др. перевод)
Шрифт:
Особняк, который она увидела в то утро, был сравнительно новой постройкой. Его светлый строгий фасад, с очень высокими окнами, с балконами с коваными решетками, кровлей, крытой шифером, и с округлыми слуховыми окнами, воплощал моду последних лет.
Ворота медленно закрывались. Не понимая почему, Анжелика не спешила уходить. Она заметила, что скульптурный гербовый щит над дверью как будто разбит. Но такие разрушения могли причинить не время или непогода, а только преднамеренные действия.
– Кому принадлежит этот особняк? – спросила Анжелика у цветочницы
– Да… господину принцу, – отвечала та, гордо выпрямляясь.
– А почему же господин принц уничтожил герб над входом? Так жаль, ведь остальные украшения очень красивые!
– Ну, это совсем другая история, – помрачнев, отвечала женщина. – Это герб того, кто построил особняк. Пр'oклятый дворянин. Он занимался колдовством и общался с дьяволом. Потом его приговорили к сожжению.
Анжелика замерла. Она почувствовала, что кровь отливает от лица. Вот почему у нее возникло ощущение, что она уже видела эту дверь из светлого дуба, на которой играли лучи солнца.
Именно сюда пришла она, впервые приехав в Париж. И на этой двери увидела печати Королевского суда.
– Говорят, что этот человек был очень богат, – продолжала женщина. – Король роздал его богатства. Принц получил больше всех, и в том числе этот особняк. Но прежде, чем въехать, он велел сбить герб и окропить весь дом святой водой. Сами понимаете… Он хотел спать спокойно!
Анжелика поблагодарила цветочницу и пошла прочь.
Но когда она пересекала улицу Фобур-Сент-Антуан, в ее голове уже роились планы, каким образом она может быть представлена принцу Конде.
Анжелика поселилась на Королевской площади через несколько месяцев после открытия кондитерской. Деньги уже текли рекой. Переезжая с улицы Фран-Буржуа в центр аристократического квартала, она поднялась по социальной лестнице еще на одну ступеньку.
На Королевской площади дворяне сражались на дуэли, а красавицы вели беседы о философии, астрономии и обсуждали стихи.
Помимо запаха шоколада, постоянно ее сопровождавшего, Анжелика начала ощущать этот дух замкнутого круга избранных. У нее словно открылись глаза, и она возродилась к жизни.
Площадь, окруженная розовыми домами с высокими шиферными крышами и тенистыми аркадами, под которыми размещались лавки со всякими модными пустячками, была мирной гаванью и давала отдых от трудов.
Здесь жили сдержанно и утонченно. Здесь даже скандалы напоминали театральные представления.
Анжелике начинали нравиться беседы, этот инструмент культуры, который уже на протяжении полувека изменял французское общество. К сожалению, она боялась показаться неловкой. Ее мысли витали так далеко от тем эпиграмм, мадригалов или сонетов!
Кроме того, из-за ее простонародного, как считали окружающие, происхождения великосветские салоны оставались для нее недоступны. Приходилось запастись терпением. Она одевалась богато, но без оглядки на дворцовые моды.
Когда ее мальчики гуляли на площади под деревьями, люди оборачивались посмотреть на этих милых
В доме на Королевской площади Анжелика держала кухарку и второго лакея. Если прибавить Флипо, повышенного до младшего лакея, и кучера, то мадам Моран вполне соответствовала окружению. Барба и Жавотта носили кружевные чепцы, золотые крестики и индийские шали.
Но Анжелика отлично сознавала, что в глазах окружающих она все же выглядела парвеню. Ей хотелось подняться выше, а салоны Марэ позволяли честолюбивым дамам «перейти» из разряда простолюдинок в аристократки, потому что здесь дам из буржуазии и светских дам могла объединять только тонкость ума.
Анжелика начала с того, что завоевала расположение старой барышни, занимавшей квартиру этажом ниже. Та помнила прекрасные времена жеманниц и литературно-философские споры о женской природе и качествах женственности. Она встречалась с маркизой де Рамбуйе, посещала мадемуазель де Скюдери и изъяснялась утонченно и непонятно.
Филонида де Паражон утверждала, что существует семь способов выразить почтение женщине, и разделяла вздохи на пять видов. Она презирала мужчин и ненавидела Мольера. Любовь представлялась ей «адскими оковами».
Однако она не всегда была столь непримиримой. Ходили слухи, что в молодости, не довольствуясь пресной страной Нежности, она не брезговала и королевством Кокетство и частенько посещала его столицу Наслаждение.
– Любовь страшно истрепала мое сердце, – признавалась она, закатывая глаза.
– Если бы только сердце! – ворчал Одиже, который косо смотрел на дружбу Анжелики с этой престарелой жеманницей. – Вы становитесь педанткой. У нас есть пословица, что женщина достаточно образованна, если может отличить сорочку мужа от его камзола.
Анжелика смеялась, обезоруживая его шаловливой гримаской.
Затем она стала сопровождать мадемуазель де Паражон на лекции в «Пале Пресьё», куда та записала ее за три пистоля.
Там встречался цвет благовоспитанных людей, то есть множество дам из зажиточной среды, священнослужители, молодые ученые, провинциалы. Проспект общества звучал очень соблазнительно:
«Мы обязуемся, всего за три пистоля, устраивать в течение трех месяцев, начиная с первого дня января и до середины поста, всевозможные и разнообразные развлечения: