Путь в Версаль (др. перевод)
Шрифт:
Анжелика вошла в ограду и села в беседке. Она часто приходила сюда с подругами и поклонниками, читавшими ей стихи, или по воскресеньям, как достойная мать семейства, с Флоримоном и Кантором.
В это утро в саду было еще малолюдно. Несколько братьев, в коричневых сутанах, в грубых холщовых передниках, перекапывали грядки или прививали лозы. Из монастыря доносились гул молитв, пение псалмов и постоянный звон колокола.
Из этого смешения голосов, песнопений, горящих свечей, ладана, из этого постоянного исполнения обрядов, строгого следования ритуалам и догмам на протяжении веков иногда появляются
Святости повседневной, добродушно-наивной, которая служит искуплением бесчисленных подлых поступков и религиозной нетерпимости.
«И во имя этих необыкновенных людей можно и прощать», – подумала Анжелика.
Глава XXX
Сидя в беседке, Анжелика мысленно вернулась к истории, рассказанной колбасником. Ее размышления вертелись вокруг доброго человека, мэтра Люка, надеясь обрести либо подтверждение, либо новые сомнения.
Смысл рассказа менялся в зависимости от того, как она представляла себе колбасника. То она видела во всем этом плод мистического воображения, то интриги, имеющие целью вытянуть у нее побольше денег, то просто россказни болтуна, желающего показать, что он знает больше других.
Какое значение нужно придавать через столько лет поступкам каких-то шутников в масках в день казни? Если допустить, что в хмельной голове такого пьяницы, как хозяин «Синего Винограда», не смешались два события воедино, кто же мог помочь бежать Жоффрею де Пейраку?
Анжелика лучше всех знала, в каком беспомощном положении находились они с мужем, после того как оказались в опале.
В те времена Андижос был в бегах. Правда, позднее они узнали, что он поднял против короля весь Лангедок. Началась глухая борьба, состоящая из вооруженных столкновений и партизанских нападений, отказа от уплаты налогов и стычек с королевскими войсками. В конечном счете в прошлом году королю пришлось лично отправиться в Лангедок, чтобы положить конец этой опасной напряженности, и Андижос был схвачен. Все это Анжелика узнала из пересудов придворных, вкушающих шоколад в «Испанской Карлице».
Если эти события и можно было рассматривать как месть за Жоффрея де Пейрака, то они никак не могли его спасти.
А мэтр Обен? Даже мысль о его соучастии не укладывается в голове. Это безупречный королевский служащий; как говорят, он отвергал целые состояния, которые ему предлагали.
И почему за пять лет до Анжелики не дошло даже малейшего отголоска существования такого заговора?
Шли часы, и логически безупречные рассуждения мадам Моран камня на камне не оставили от безумных надежд глупенькой Анжелики. Увы! Теперь она уже не юная романтичная девушка. Жизнь потрудилась доказать, что она безнадежно одинока. Что ее муж сгорел на костре или погиб позднее в неизвестном месте. Она никогда больше его не увидит!
Анжелика уже по привычке стиснула руки, чтобы успокоиться. Иногда на лице ее появлялось мягкое отстраненное выражение, говорящее о покорности судьбе. Но это выражение мало кто подмечал, потому что ради интересов дела ей приходилось выглядеть веселой и приветливой и даже многословной. Она охотно входила в эту роль, потому что была
Впрочем, эти мысли отвлекали. Ей некогда думать. В течение минувшего года она не колеблясь бросалась в самые смелые авантюры, что вызывало стенания Одиже, но все начинания, или почти все, удались.
И теперь Анжелика разбогатела. Она обзавелась каретой и жила на Королевской площади. В кондитерской уже не она разливала ароматный напиток по изысканным чашечкам, а целый штат негритят с бантами, которых она привезла из Сета и всему обучила.
Сама же Анжелика занималась только счетами и квитанциями. И вела размеренную жизнь зажиточной горожанки.
Анжелика встала и продолжила свой путь вдоль набережной Селестинцев. Чтобы отвлечься от признаний мэтра Люка, она припомнила свою новую жизнь, начавшуюся после того вечера, когда, в глубокой тайне, она предстала перед господином Кольбером.
Сначала была кондитерская, в короткое время превратившаяся в модное заведение Парижа. На вывеске значилось: «Испанская Карлица». Кондитерскую как-то посетила сама королева и пришла в восторг, что теперь не только она одна пьет шоколад. Ее величество сопровождали карлица и карлик, достойный Баркароль.
С тех пор кондитерская процветала. Анжелика понимала, что сотрудничество с таким влюбленным мужчиной, как верный Одиже, давало серьезные преимущества. Мягкий по натуре, он не мог решительно ей возражать, а кроме того, твердо веря, что в один прекрасный день она все же станет его женой, он предоставлял ей полную свободу действий.
Строго следуя условиям их контракта, Анжелика все же старалась сделать более доходной его долю. Так, она сама оплатила все расходы по организации других кондитерских, открытых в окрестностях Парижа: в Сен-Жермен, в Фонтенбло, в Версале, а также в Лионе и Нанте.
Анжелика обладала безошибочным чутьем в выборе управляющих новыми заведениями. Предлагая завидные условия, она оговаривала в контракте, что первые полгода предприятие должно непрестанно развиваться, иначе управляющий будет уволен. И тот, опасаясь такой угрозы, разворачивал бурную деятельность и убеждал провинциалов, что им совершенно необходимо пить шоколад.
В противоположность многим коммерсантам и финансистам той эпохи Анжелика не делала накоплений: у нее деньги работали.
Свободный капитал она вкладывала в другие мелкие предприятия, как, например, в парижские «общественные кареты», которые отправлялись от особняка Сен-Фиакр, подбирали по пути мелкий люд – лакеев, пажей, торговцев и гризеток, солдат на костылях и спешащих клерков – и всего за пять солей развозили их по домам.
Кроме того, она вошла в долю со своим бывшим тулузским парикмахером Франсуа Бине.
Сидя однажды перед зеркалом, Анжелика снова и снова приходила в отчаяние, вспоминая свои длинные волосы, безжалостно откромсанные в Шатле стражниками.
Новые волосы росли красивыми, даже более золотистыми и вьющимися, чем прежние, но они оставались безнадежно короткими. Теперь Анжелика вновь стала дамой и уже не могла прятать волосы под чепцом. Это доставляло определенное неудобство. Требовались накладки. Но найдет ли она этот цвет темного золота, чтобы он подходил к ее волосам?