Путь воина

Ламур Луис

– А как ты стал рабом? Ты проиграл войну?

– Нет, просто однажды мы погрузили рабов на корабль, но корабль был слишком большой, а рабов оказалось слишком мало. Ветер надул паруса, и мы вышли в море. Вдруг кто-то толкнул меня сзади, и я тоже стал рабом.

– Так что теперь ты знаешь, каково это.

Он снова равнодушно пожал плечами.

– Кому-то достается победа, кому-то поражение. Тогда я проиграл, теперь я - победитель. У меня теперь есть свобода, и ее я никому не отдам.
– Он с вызовом глядел

на нас.

Я улыбнулся.

– Разумеется. Мы не продаем рабов и не покупаем их. Мы сами работаем на себя.

Теперь его взгляд был полон презрения.

– Настоящий воин не должен работать!

– Вот как? Но если ты решишь остаться с нами, то ты тоже должен помогать. Ты будешь и работать, и сражаться. А иначе - я указал рукой в сторону леса - твоя свобода вон там. Бери ее, сколько пожелаешь.

Он не тронулся с места; уперев руки в бока, он пристально разглядывал меня.

– Я обещал им, что помогу, - сказал он наконец.
– Я поклялся кровью. Я останусь с вами до тех пор, пока они не будут в безопасности.

– Ну вот и хорошо! Ты нам пригодишься.

Спустя некоторое время, Янс переспросил у меня:

– Что он имел в виду, сказав, что его толкнули сзади?

– По всей видимости то, что его столкнули в трюм. Такое случалось и раньше. Работорговцы не привередливы, они готовы хватать всех без разбору. Мы много обсуждали это с Сакимом, который в свое время совершил путешествие из Каира в Тимбукту.

Потом мы собирали хворост для костра, и Генри тоже помогал к нам. Пламя было невысоким, и время от времени кто-нибудь из нас отправлялся в лес, подальше от костра и завязавшегося тихого разговора, где можно было бы сосредоточиться и прислушаться.

В ту ночь мы поочереди стояли в карауле: Янс, потом Генри и наконец я. На рассвете мы отправились в путь, и я позволил Диане задать темп. Мыс Анны и поселения находились теперь к востоку от нас и немного севернее.

Наше шествие продвигалось вперед довольно медленно, потому что Керри быстро уставала, и я уже начинал всерьез опасаться за нее. Как чувствует себя Диана Маклин, я не знал, потому что она, как ни в чем не бывало, продолжала гордо, молча идти вперед, не жалуясь на усталость, но неизменно проявляя большую заботу о Керри Пенни.

После двух часов пути мы снова оказались на берегу ручья, который нес свои воды на север, к большой реке. Здесь мы устроили привал, а Генри спустился вниз, к ручью. В низине недалеко от ручья мы нашли несколько островков черники и тут же принялись собирать ягоды. Янс беспокойно расхаживал по поляне.

Сквозь листву я видел, как Генри ловит рыбу палкой с заостренным концом.

Янс остановился рядом со мной.

– Ты думаешь, нам стоит попробовать добраться до поселения? Отсюда до него будет не больше десятка миль.

Я и сам уже неоднократно подумывал об этом, но меня очень беспокоила мысль о том,

что мы не знаем ничего о Максе Бауэре и его теперешнем местонахождении, точно так же, как нам ровным счетом ничего не было известно об остальных, о тех, кто вместе с Лашаном отправились на юг.

Прекратили ли они поиски? Мне в это верилось с трудом. Девчонки имели для них слишком большое значение, потому что за одну такую девушку, как Диана, можно было выручить в пять или даже в десять раз больше денег, чем даже за такого темнокожего здоровяка, каким был Генри. К тому же они никак не могли допустить того, чтобы мы ушли живыми, потому что если только обнаружится, что это именно они выкрали девчонок, то им не поздоровится.

Вокруг нас были дремучие леса, но и здесь нам приходилось изредка обходить стороной поляны и переходить вброд через ручьи. Где-то не так далеко отсюда по лесу рыскали индейцы, встречи с которыми накануне нам удалось избежать, да и Бауэр со своими людьми тоже был неподалеку. И все же каким-то образом мы должны преодолеть и эти трудности.

Я подошел к тому месту, где Диана собирала чернику.

– У тебя, случайно, нет знакомых в каком-нибудь поселении на побережье большого залива, что южнее мыса Анны? Возможно, добраться туда будет попроще.

– У отца был друг в местечке под названием Шомат. Это преподобный отец Блэкстон. Он живет один, и, по-моему, у него есть слуга.

– И это все?

– Нет, у нас есть знакомый в Уиннесиммете. У Самюэля Мэверика не дом, а настоящая крепость с частоколом и несколькими пушками.

– Он хороший человек?

– Да, очень добрый, душевный человек. И к тому же неимоверно сильный, и говорят еще, что он никого и ничего на свете не боится.

– Он тебя знает?

Она неуверенно пожала плечами.

– Возможно, он помнит меня. Мой отец помогал Мэверику строить дом, но я видела его только однажды, еще в детстве.

– Хорошо. Мы попытаемся доставить вас к нему.

– Если бы он согласился принять, то у него мы были бы в безопасности, потому что к нему они сунуться бы не посмели. С ним считаются, его хорошо знают и здесь, в колониях, и в Англии тоже, и я думаю, что даже Макс Бауэр поостерегся бы выйти против него.

Еще какое-то время мы молча собирали ягоды. Но тут меня посетила мысль другого рода.

– А он женат?

– Да. Он женат на вдове Дэвида Томпсона. Она очень душевная женщина. Я говорила с ней.

Генри вернулся с уловом, состоявшим из шести жирных лососей и довольно большого щуренка.

– Я сам их приготовлю, - объявил он.
– Лучше съесть все сразу и нести мясо в животе, чем тащить всю дорогу в руках.

Мы ели рыбу, когда вернулся Янс. До этого он по своему обыкновению скрылся в зарослях и теперь опустился на землю рядом со мной, взяв себе кусок рыбы, запекавшейся в углях.