Путь воина
Шрифт:
– Это ты Сэкетт?
– Я.
– Проваливай отсюда – мигом. Безбожники вроде тебя нам тут не нужны. Так что выметайся вон и не вздумай вернуться.
– Я пришел, чтобы помочь, – хладнокровно заметил я.
– Не нужна нам твоя помощь. Проваливай – или пеняй на себя.
– А по-моему, некоторое содействие пострадавшим все же необходимо, хочется этого вам или нет. Пропали две девочки. Возможно, они похищены индейцами, а вы ничего не делаете, чтобы их найти.
– Это наше дело. Тебя оно не касается. Один из вашей семейки уже побывал здесь и оказался в колодках. Смотри, как бы тебя
Я вежливо улыбнулся. В руке у меня был мушкет, а у пояса висели два пистолета.
– Возможно, джентльмены, я вас разочарую, но со мной ничего подобного не произойдет. Если же вы собираетесь забить меня в колодки лишь за то, что я пришел в ваш город, то вы за это дорого поплатитесь. Это я вам обещаю.
Я пришел сюда, чтобы исполнить то, что вы сами должны были сделать давным-давно. И никуда не уйду до тех пор, пока не закончу начатое мною. Несомненно, каждый из вас хорош на своем поприще, но только мне лично до этого нет никакого дела. Исчезли две девочки. Насколько я понимаю, до них были и другие.
– Другие? – Это их встревожило. – Так то было давно. Это было…
– В прошлом году, – закончил я. – Неужто вы настолько беспечны? И разве никто из вас никогда не задавался вопросом, почему только девочки исчезают? – Мне и самому ничего не было известно наверняка. Я просто хотел дать им пищу для размышлений. – Конечно, здесь кругом леса и дремучие чащобы, но разве могут они быть столь избирательны?
– Я не знаю, что ты хочешь этим сказать, – сказал тот, первый. И все же он явно был обеспокоен. Возможно, он уже сам задумывался над этим? – Но это так…
– Вы хотите, чтобы я ушел. Очень хорошо, я уйду. Но сначала я выясню, что здесь произошло. Вот вы считаете себя христианами, людьми благочестивыми и богобоязненными, и вы же сами прекращаете поиски и обрекаете двух девочек на верную смерть в лесной глуши, все из-за каких-то дурацких суеверий.
– Ну ты, полегче! – С лица оппонента исчезло смущение. – Это не суеверие! То, что мы видели, было делом рук самого дьявола!
Я пожал плечами.
– Ну, я пошел. – Я обошел их, ни на мгновение не поворачиваясь спиной. – Сделаю то, что в моих силах, и то, чего не сделали вы.
– Мы не смогли, – впервые подал голос еще кто-то из вошедших. – Там не было следов.
– Следы были. Запутанные, вытоптанные, но след был, и любой индеец смог бы пройти по нему. Это было под силу любому следопыту.
– Наш следопыт один из лучших. Но даже он ничего не смог сделать!
– Не смог? Или не захотел?
Выйдя на улицу, я закрыл за собой дверь. Я был зол, сознавая свое собственное бессилие. Ослепленный гневом человек может запросто наделать глупостей, вот и я крайне неосмотрительно и безрассудно сделал шаг в сторону, слишком далеко от стены. Резкий и неожиданный звук внезапно прорезал темноту ночи, затем раздался глухой стук. Нож вонзился в бревенчатую стену прямо позади меня.
Я бросился на землю. Видимо, несколько замешкался, так как нож просвистел совсем рядом, тем не менее это решение оказалось очень своевременным. За первым ножом последовал и второй. Я же постарался побыстрее откатиться в сторону, затем отполз еще дальше, так ничего и не разглядев.
Ночь была темна, но
Пробираясь украдкой между домов, я наконец достиг леса и скрылся под сенью вековых деревьев. Меньше чем через час добрался до того места, где накануне нами был разбит лагерь. Его здесь больше не было.
Янс дожидался меня.
– У тебя были неприятности? – И, получив от меня утвердительный ответ, он понимающе покачал головой. – Я так и думал. Днем в лесу происходило некоторое движение, поэтому я перенес лагерь подальше в чащу. И еще я нашел следы, – добавил он, – далеко отсюда, там, где уже никто не утруждал себя поисками.
– Индейцы?
– Белые люди в мокасинах. Такие же, как мы с тобой.
Мы уходили в темноту. Когда несколько минут спустя мы замедлили шаг, чтобы прислушаться, он спросил:
– Там снова был Питтинджел?
– Другие.
– Когда я сидел в колодках, рядом со мной посадили какого-то моряка. Он был мертвецки пьян и постоянно буянил, но к ночи несколько протрезвел, и мы с ним разговорились.
Помню, как он рассказывал об этом Питтинджеле. У него есть пара кораблей, он возит лес в Англию, зерно в Вест-Индию, а сюда привозит сахар, ром и кофе, но это еще не все.
Настоящий разговор у нас начался только после того, как все заснули. Вообще-то колодки – это очень неудобная штука, ни повернуться, ни подвинуться. Так вот, этот Питтинджел, оказывается, большой прохвост. Моряк рассказывал, что некоторые из кораблей Питтинджела не подходят к берегу до тех пор, пока матросы не отдраят и не проветрят все трюмы и палубы, но только моего приятеля провести было не так-то просто. Он сказал, что невольничий корабль он чует за версту.
– Невольничий корабль?
– Что привозит черномазых. Из Африки. Их покупают у арабов. Большинство работорговцев – арабы, но и португальцам это занятие не чуждо. Питтинджел продает рабов в Вест-Индии. Местные обыватели не приветствуют торговлю людьми, поэтому Питтинджел ревностно следит за тем, чтобы никто ничего не узнал. Но он торгует рабами, это уж как пить дать.
Мы сидели молча, и каждый думал о чем-то своем.
– Маклину ее будет очень не хватать, – вдруг нарушил молчание Янс. – Судя по тому, что я слышал от Темперанс и что видел собственными глазами, Диана почти все время проводила с отцом. Она читала те же книги, которые читал он, и потом они много спорили о прочитанном.
Анна Пенни завернула мне с собой немного еды, и теперь Янс принялся за нее, то и дело отвлекаясь, чтобы подлить себе сидра. Мы еще немного поговорили, а затем отправились дальше, к новому лагерю, где и заночевали. Янс быстро уснул.
Я же еще долго лежал без сна, глядя в ночное небо, на звезды, проглядывающие сквозь кроны деревьев, слушая, как лошади щиплют траву. В лесу было очень тихо, а город, если его можно было так назвать, находился далеко, так что с той стороны не долетало ни звука. С наступлением темноты улочки поселения погружались в тишину; всякий, кто осмелился бы оказаться на улице ночью, навлек бы на себя страшные подозрения соседей.