Путь
Шрифт:
— Не, — брезгливо ответил босс, — кровища хлынет, испачкаюсь ещё. Не.
Валера побледнел, предвкушая беду. Даже не так — он посинел от ужаса, представив, как его, совершенно живого и здорового человека, живым закапывают в землю, в которой он так и остается гнить. Сначала заколачивают крышку, а затем орущего отправляют в безжизненное зимнее чёрно-белое безмолвие берёзовой рощи на окраине болот, заталкивают в широкую пасть земли, засыпая ею же сверху. И от этого страх расползался волнами по телу, потому что норадреналин — гормон ярости, имеет, увы, весьма кратковременный период действия, и, когда его действие заканчивается, в крови остаётся лишь погружающий в ужас адреналин.
— Да
— Ты мудак, хозяин! Какой ты муда…
Аттал резко вытянул кинжал вращательным движением, и внутреннее кровотечение с такой силой хлестануло в разные стороны, что последнее слово Берет выхаркнул уже вместе с окрашенной гемоглобином плазмой, вырывающейся из его рта алыми сгустками, смешанными со слюной. Он затрясся, выгнулся и опять потрясся, конвульсируя в одном ритме с кровью, разливающейся прямо внутрь тела. Потом ещё что-то прокряхтел, зажмурился и, пару раз вздрогнув, окостыжился, приоткрыв рот с вывалившимся посиневшим пеньком языка.
Хозяин долго глядел в обезображенное судорогами синеющее лицо Валеры, затем залез за ворот одежды усопшего, нащупал сломанную монету, вытащил, хмыкнул, сдёрнул цепочку, разорвав в самом слабом месте, неторопливо оглядел медяшку и уже хотел было бросить её в слякотную жижу могилы, но сжалился и закрыл ею один глаз усопшего, дабы тому было хоть чем-то расплатиться с Хароном — пусть даже позорным ломаным грошом.
**
Стыд начинается в гиппокампе. Он возникает при воспоминании события и эмоционального отклика на него. При этом активизируются миндалины, а также островок, который усиливает ощущения, придавая им значимость и заставляя чувствовать дискомфорт. Приходится отмахиваться от мыслей, заглушая активность памяти. Но сознание рано или поздно возвращается к неприятному событию просто потому, что в передней поясной коре, например, недостаёт серотонина. Даже если дашь себе приказ об этом не думать, всё равно через пять минут обнаруживаешь в голове тот же самый непрерывно прокручивающийся лейтмотив. И так весь день, а кому особо не повезло с событием или психическим состоянием, то гораздо дольше. Хорошо, что многие интуитивно находят единственный верный путь для выхода из него — через деяние.
Мозг может сознательно обрабатывать только один мыслительный процесс, поэтому переход в деятельность, не важно, какую, всегда перебивает стыд, страх, неуверенность, отчаяние, горе и прочее, прочее, прочее. Исключив из ежедневного мыслительного рациона сладко-горькое блюдо самобичевания и загрузив себя делом, можно перескочить даже через серьёзные потрясения. Хотя нет, не перескочить, а, скорее, начать долгий путь вокруг
Человек может пребывать в двух видах возраста — глупом и разумном, вне зависимости от количества лет. Тот, кто выбирает дорожку вниз, навсегда остаётся глупцом, а вот постоянный опыт в преодолении пути наверх, напротив, учит, обогащая новыми знаниями. В глупом возрасте учиться не обязательно, ибо и так всё знаешь — кто с кем спит, и кто кому чего сказал. Зато что-то другое — очень поверхностно. В умном возрасте во многом сомневаешься, но кое-что всё-таки понимаешь. Часто время делает человека мудрее, семья заставляет учиться планировать, с детьми приходит понимание сути и смысла жизни, а основной жизненный урок звучит так — нужно видеть свой путь и прокладывать его одновременно, ведь знать ещё не значит делать. Да и делая, получается далеко не всегда. Цели сбиваются, ноги устают, желание проходит, и тогда снова скатываешься вниз.
И вот здесь важно вовремя остановиться и просто честно с собой поговорить — а туда ли ты идёшь, те ли люди рядом с тобой, ты, вообще, счастлив путешествуя по жизни рядом с ними? Ведь нельзя шествовать вместе по жизни, глядя в разные стороны и двигаясь в противоположные направления. Лучше всего эти вопросы обсудить в самом начале, чтобы потом, через годы, например, не проснуться в кровати с совершенно чужим человеком.
Этим утром, когда Алиса вошла утром в ванную комнату, то сразу заметила Коляна, сидевшего в ванне в полутьме. Её жених, хотя, какой жених — уже муж, обхватил мокрые худые ноги и уставился в какую-то точку в неведомом пространстве, сидя по локти в воде.
— Я его покараю! — каркнул он в пустоту, когда Алиса включила полный свет и недоумённо уставилась на него, моргая спросонья.
— Началось в колхозе утро, — без эмоций выдохнула лохматая Алиса с синяками под мутными глазами, завёрнутая в безразмерный махровый серый плед. Она прошла мимо, по дороге пощупав воду кончиками пальцев. — Остыла уже вода-то, каратель.
— Я его покараю! — снова произнёс Колян, словно не слыша.
— Ты, мститель мелководья, вылезай давай уже из пучины, простынешь. Дай мне помыться. Ты, вообще, кого опять покарать удумал? — недовольно буркнула Алиса, поднимая крышку унитаза и замечая забрызганный стульчак. — Ты чё тут, всеми силами старался в дырку не попасть?
— Я говорю, что я его покараю! Юсуфа, суку такую! — ударил по воде Колян, взметнув ввысь капли, которые тут же осели на пол.
— Я тебе швабру сейчас дам — будешь подтирать свои брызги! — со злостью бросила ему Алиса, потянувшись за чистым полотенцем. Сначала вытерла им сидушку, затем бросила на пол и отшвырнула ногой к ванне, прямиком на образовавшуюся благодаря усилиям Коляна лужу.
— Это Юсуф меня подставил, он мне намолол туфты про Хаб! Я покараю его! — он повернулся к ней взбудораженным лицом.
— Ага, — зевнула Алиса, задирая импровизированный подол и усаживаясь на унитаз. — Ванну потом за собой помыть не забудь.
Тут же зажурчало, а девушка обмякла и надолго расслабилась, закрыв глаза. Кащей злобно отвернулся и, вздрогнув, включил в кране кипяток. Послышался гул, и пошла горячая вода. Два звука заполнили белое кафельное безмолвие, как вдруг журчание по унитазу смолкло и донеслось:
— Коль. — Произнесла Алиса ему в спину с какой-то неожиданной интонацией. — А мы можем нормально поговорить, просто как человек с человеком, без всякого пуха?