Путешественница. Книга 1. Лабиринты судьбы
Шрифт:
Джейми завязал чулки и выпрямился.
Он раскрыл ладони и положил их на колени. Затем не спеша стал сжимать их, наблюдая за движением пальцев. Левая рука сжалась быстро и хорошо, правая же сжалась не до конца: средний палец из-за кривизны отстоял от указательного, безымянный нельзя было согнуть. Указательный и мизинец с двух сторон замыкали искалеченных собратьев.
Джейми, улыбаясь, вспоминал что-то.
– Англичаночка, тебе приходит в снах та ночь? Та, в которую ты вправила мне руку?
– Приходит…
Я вспоминала ту ночь в
Я взяла руку Джейми. Пока она лежала у меня на колене, приятно грея своей тяжестью, я проверяла его суставы – тянула сухожилия и смотрела, насколько можно согнуть тот или иной палец.
– Тогда я заделалась ортопедом. Да, пожалуй, тот случай можно считать полноценным ортопедическим вмешательством.
– А были и другие случаи? – заинтересовался Джейми, явно ревнуя меня к пациентам.
– Все остальные случаи связаны с моей работой, – успокоила я. – Я ведь хирург. Но другой, нежели ваши хирурги – я не вырываю зубов и не занимаюсь кровопусканием или прикладыванием пиявок. Я… в общем, я делаю то же, что делают ваши врачеватели, лекари, как вы говорите. Хирург имеет особые функции, а лекарь делает самые разные вещи, обычно более простые.
– А я и не рассчитывал, что ты возьмешься за простое, – похвалил Джейми. – Ты моя особенная англичаночка.
Он погладил мою руку неизуродованными пальцами.
– Так что все-таки ты делаешь?
Я постаралась подобрать самое простое объяснение.
– Прямо говоря, я режу людей. – Я попыталась смягчить произведенный эффект улыбкой. – Не убиваю, конечно. Пытаюсь помочь людям, орудуя ножом и скальпелем, вот так.
Джейми скривился.
– Как занятно… Знаешь, я почему-то ничуть не удивлен. Ты как раз любишь всякие непонятные вещи.
– Да? – Я поразилась его проницательности.
Он, кивая, внимательно глядел на меня, и я не знала, что могло так заинтересовать его. Немолодая всклокоченная женщина с неровным дыханием и красными пятнами на лице после близости.
– Англичаночка, сейчас ты красива как никогда. – Губы Джейми расплылись в улыбке. – Не нужно! – Он не дал мне убрать волосы с лица, забирая мою руку и целуя ее. – Хорошо, что ты рассказала мне – твой нож и есть ты. Он не только твое продолжение, он – твоя сущность. Его ножны, – Джейми очертил пальцем мои губы, – прекрасны. Они очень хороши, но их содержимое – крепкая сталь, не знающая жалости, разящее острие.
Я переспросила:
– Не знающая жалости?
– Да, именно так. Для врагов в тебе нет жалости. – Он продолжал изучать меня. – Хотя и не только для них… Если потребуется, ты призываешь на помощь холодную решимость и поступаешь так, как хочешь. Но ты не жестокая.
Я ухмыльнулась – нечем крыть. Джейми был прав.
– Я увидел эту твою особенность давно. – Он заговорил шепотом и сжал сильнее мою ладонь. – Но сейчас я вижу, что она проявляется еще
Джейми видел это во мне. И теперь я знала почему. А Фрэнк не замечал вовсе. И я тоже знала почему.
– Джейми, ты такой же. Это время не прошло для тебя бесследно. Ты тоже не знал жалости ни для себя, ни для других.
Инстинктивно я дотронулась до рубца на его среднем пальце, будто подтверждая слова действием.
Джейми снова согласился со мной кивком головы.
– У меня было время подумать. – Он говорил очень тихо, впервые поверяя такие тайны своего сердца. – Подумать о том, можно ли доставать нож из ножен и снова прятать его, раз за разом. Очень часто люди теряют себя и становятся вялыми, неспособными принимать решения; на них уже нельзя положиться, это уже железо, часто ржавое, а вовсе не сталь. Сейчас я уже не знаю, я ли распоряжаюсь собой или мое оружие. Все, что я передумал, сводится к одному – я не могу общаться с кем бы то ни было. – Джейми бросил быстрый взгляд на мою руку, лежащую в его ладони. – Я воин, и моя задача – сражаться, побеждать и умирать. Мой нож стал частью меня, и вряд ли это можно изменить.
Мне очень хотелось что-то сказать, но я понимала, что все сказанное будет невпопад, и придержала язык. Заметив это, Джейми улыбнулся и продолжил:
– Англичаночка, я не представлял себя смеющимся, лежащим с женщиной. Мне казалось, что если я и буду спать с женщиной, то буду бесконечно груб, бесконечно эгоистичен, движим только собственным желанием. Насильник, бандит, разбойник – я видел себя таким.
Он помрачнел.
Я коснулась его руки поцелуем в том месте, где был шрам.
– Я никогда не считала тебя насильником.
Я думала, что Джейми воспримет это как шутку, да это и должно было походить на шутку, но он был торжествен:
– То, что ты не считаешь меня насильником, – это очень хорошо. Более того, это заставляет меня надеяться, что я перестану быть им.
Он помолчал, желая сказать что-то еще более важное.
– Англичаночка, ты сильная. И сердечная. Возможно, ты сможешь спасти мою душу.
Я не нашла подходящих слов и молча гладила его сильную руку, чувствуя мощь, таящуюся в ее пальцах.
Джейми был воином. Был.
Я переложила его руку себе на колени и вела пальцем по линиям, видневшимся на руке, обводила холмы у пальцев и провела по полукружию буквы «С» [13] , вытатуированной под большим пальцем. Буква означала, что Джейми принадлежит мне.
– Я знавала одну гадалку, живущую в шотландских горах. По ее мнению, линии – это отражение судьбы, а вовсе не ее обещание.
– Да?
Джейми не убрал ладони, хотя его пальцы задрожали.
13
Английская буква «С» – начальная буква имени Клэр.