Путешественница. Книга 1. Лабиринты судьбы
Шрифт:
– О чем мы говорили, когда он пришел? – Джейми был намерен продолжить прерванный разговор. – Ну разумеется: пускай эти субъекты в зеленом и в любых других цветах занимаются своими делами. Здесь, наверху, есть номера…
– Джейми, как ты объяснишь, откуда я взялась? – перебила я.
Он удивился.
– Что же здесь объяснять – откуда берутся хорошенькие женщины? – Он бросил на меня оценивающий взгляд, проверяя сказанное. – Кто-то требует объяснений? В чем дело: ты не калека, не уродина, не больна чумой или другой заразой, увечий нет, зубы в порядке…
– Прекрати, ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. –
У стены сидела пара. Леди и так смотрела на нас во все глаза, а теперь еще и вовлекла в наблюдение джентльмена, сидящего подле нее. Я послала ей улыбку, воздушную и беззаботную.
– Понимаю, англичаночка. – Пинок возымел свое действие на Джейми. – Понимаешь, все утренние события вкупе с мистером Уиллоби не способствовали размышлениям. Возможно, им хватит и…
– Друг мой, да вы женаты! Счастливчик! Я рад, душевно рад! Не знал, не знал. Это замечательно! Примите самые искренние пожелания. Позвольте также поздравить и вашу прекрасную избранницу – тешу себя надеждой, что я буду первым, кто выразит свое восхищение даме.
Это был невысокий старичок, сосед священника, сидевший с ним и мистером Уоллесом. Он опирался на золоченую трость, а его голову венчал красивый парик.
– Надеюсь, вы не сердитесь на Джонсона. – Так звали того, кого я сочла за секретаря. – Возможно, он был не в полной мере деликатен. Ну да бог с ним, я бы не посылал его, когда бы мог вполне хорошо ходить. Но если б я знал, что вам, влюбленные голубки, не нужны лишние глаза…
Джейми, увидев старика, поднялся и предложил ему сесть.
– Сэр Персиваль почтил нас своим присутствием, – пояснил он мне.
– Что вы, что вы, ни минуты не смею задерживать вас! – вскричал сэр Персиваль. – Теперь вы имеете вескую причину отказываться от всяческих приглашений, в особенности от таких стариков, как я…
Тем не менее он все-таки тяжело сел, пыхтя, вытянул больную ногу и пустился в объяснения.
– Дорогая леди, уж простите, но меня мучит подагра, и мучит жестоко… – обдал он меня несвежим дыханием, смешавшимся с запахом грушанки, которой была пропитана его сорочка.
Интересно, кто был этот сэр Персиваль и откуда он знал Джейми? Сэр не внушал опасений и не вызывал отвращения, но в нем что-то неуловимо напоминало мздоимца или другого нечистого на руку человека, в общем, не достопочтенного господина. Впрочем, мне ли судить о нем – некоторое время назад мне пришлось объясняться, что я не та, за кого меня принимают. Да и для посетителей этой таверны я тоже была гулящей девицей.
На этот раз Джейми был намного тактичнее: он взял вина за свой счет и дал старику выговориться.
– Дорогой друг, мне очень повезло свидеться с вами именно сейчас. – Сэр Персиваль кончил рассыпаться в любезностях и тронул руку Джейми ухоженной ручкой. – Я имею что сообщить вам, а в записке всего не скажешь. К тому же вас не было в типографии, когда мой человек отправился туда.
Джейми внимательно посмотрел на него.
– Мой друг, вы будто бы собирались на север, не так ли? Вы говорили, а я запамятовал – купить печатный станок или нечто подобное?
Сэр Персиваль, хотя был болтлив, не был желчным стариком, каковых можно видеть. Его слегка выцветшие голубые глаза по-прежнему излучали радушие и доброжелательность.
– Да, я собирался на север, в Перт. Мистер Маклауд хочет показать мне новые шрифты. Они только входят в употребление, но заслужили хорошие отзывы, и я хотел бы использовать их для своих текстов.
– Шрифты, конечно же, как же я забыл.
Старик потянулся в карман за табакеркой. Она, как и все его вещи, была изысканной и стоила денег: золото, обрамленное зеленой эмалью, аккуратная крышечка с херувимчиками.
– Вот что, мой юный друг, позвольте отсоветовать вам ехать. – Сэр Персиваль с этими словами, по-видимому составлявшими цель разговора, собирался нюхать табак. – Мне не хотелось бы, чтобы с вами что-то приключилось в дороге, а может быть всякое, особенно если развезет и кони увязнут. Грядут дожди, а миссис Малькольм не будет рада такой экзотической поездке, правда ведь?
Он послал мне улыбку и занялся табаком, сидя с платком в руках, заботливый, как стареющий ангел.
– Сэр Персиваль, спасибо за беспокойство. – Беседа текла неспешно, и Джейми не нарушал ее тона, сдержанно ответствуя. – Видимо, у вас много сведущих людей, знающих о перемене погоды?
Чихание сэра Персиваля было ему под стать – тихое и не нарушающее приличий. Он утер нос, делающий его похожим на мышку, и продолжил разговор.
– Разумеется, у меня много агентов, – честно ответил сэр Персиваль. – Потому я много знаю и предупреждаю вас о грядущей перемене погоды. Мой друг, побудьте покамест в Эдинбурге, что вам стоит? А тем временем буря уляжется. Поверьте, у меня есть все основания настаивать на отмене вашей поездки. К тому же, – он ласково взглянул в мою сторону, – отныне и у вас есть основания, пусть и другого рода. Не смею больше вам мешать, коль уж вы заняты друг другом. Всего хорошего!
Невесть откуда взявшийся Джонсон помог старику встать, и мы слушали отдаляющиеся грузные шаги и стук трости.
– Кажется, неплохой старик, – сказала я, убедившись, что сэр Персиваль ушел.
Джейми издал звук, обозначающий несогласие.
– Он похож на старый пень – такой же трухлявый, но основательный с виду. – Он опрокинул в себя содержимое бокала. – Сдается мне, что старики должны вести себя несколько иначе, поскольку у них больше шансов попасть завтра на Судный день. Сэр Персиваль должен бы помнить о таких вещах. Хотя его не проведет сам черт, так что о Боге ему тем более не стоит беспокоиться.
– Но в этом он такой же человек, как и мы все. Многие считают, что кара Божья их не коснется, – откровенно призналась я.
Джейми улыбнулся, и шальная искра вновь запрыгала в его глазах.
– Знаешь, мне тоже кажется, что она меня не коснется, а коснется меня нечто совсем другое. Я уверен, что у нас впереди целая вечность, а это уйма времени. И все же допивай вино, mo nighean, и идем в номера.
– Post coitum omne animalium triste est [12] , – не открывая глаз, сказала я.
12
Каждое животное после соития печально (лат.).