Путешественница
Шрифт:
– Уверяю вас, майор, к вопросам чести я всегда отношусь чрезвычайно щепетильно.
Конечно, Грей услышал в словах узника насмешку, однако решил не обращать на нее внимания, тем более что сам он, похоже, одерживал верх.
– Видите ли, мистер Фрэзер, по большому счету, совершенно неважно, вступали ли вы в какие-либо сношения со своей родней и передавали ли сведения о сокровищах. Стоит лишь сделать подобное допущение, и оно станет основанием для рейда драгун в Лаллиброх, где им будет приказано провести обыск и допросить ваших родных.
Грей
– Эуон Мюррей – ваш зять, как я понимаю? Его жена Джанет. Это, конечно, ваша сестра. Их дети, Джеймс… надо думать, назван в честь дядюшки?
Грей скосился на Фрэзера, чтобы полюбоваться выражением его лица, затем продолжил:
– Маргарет, Кэтрин, Джанет, Майкл и Эуон. Крупный выводок, – сказал он так, словно речь шла не о младших детях Мюрреев, а приплоде поросят.
Он положил листок на стол.
– Вы же знаете, что трое старших детей уже достигли таких лет, что их имеют право арестовать и допросить наравне с родителями. Обычно это допросы с пристрастием, никто там не нежничает.
Именно сейчас Грей нисколько не отклонялся от истины, и шотландцу это было отлично известно. От его лица отлила кровь, кожа натянулась на высоких крупных скулах. Он на миг закрыл глаза, но сразу же открыл.
Неожиданно Грей вспомнил слова Кварри: «Будете ужинать с ним наедине, ни за что не поворачивайтесь спиной».
Джона Грея пробрал озноб, однако майор сумел овладеть собой и сурово посмотрел на Фрэзера в ответ.
– Чего вы хотите от меня? – хриплым от гнева голосом промолвил узник.
При этом Фрэзер не двинул ни мускулом: его неподвижная, как камень, фигура была освещена пламенем, словно позолочена.
Грей глубоко вздохнул.
– Правды, – негромко произнес он.
Воцарилась полная тишина, не нарушаемая даже треском торфа в камине. Фрэзер пошевелился и вновь замер. Он долго молчал, уткнувшись взглядом в огонь, словно искал там ответ.
Грей не торопился, он мог себе это позволить. В конце концов шотландец повернулся к нему вновь.
– Значит, правды?
Он в очередной раз глубокого вдохнул, и Грей увидел, как на груди собеседника натянулась сорочка из тонкого полотна – жилета на нем не было.
– Я сдержал слово, майор. Я честно пересказал вам все, что говорил тогда, ночью, умирающий. Не сказал только о том, что было важно для одного меня.
– Неужели? – Грей замер как истукан, он опасался пошевелить даже пальцем. – Что же это?
Фрэзер стиснул свои полные губы в тонкую полоску.
– Помните, я рассказывал о моей жене, – с трудом произнес он, словно каждое слово причиняло ему невыразимое страдание.
– Да, вы говорили, что она умерла.
– Майор, я говорил, что ее нет, – тихо поправил Фрэзер и посмотрел на пешку. – Вероятнее всего, она умерла, однако…
Он помолчал, сглотнул ком в горле и заговорил уже увереннее:
– Моя жена была целительница. Не обычная ведунья, таких
– Белая колдунья. – Грей тоже говорил тихо, но был чрезвычайно взбудоражен. – Выходит, тот человек говорил о вашей жене?
– Я подумал, что это так. И в таком случае… – Шотландец чуть шевельнул могучими плечами и просто добавил: – Мне надо было пойти посмотреть.
– Откуда же вы узнали, куда следует идти? Тоже из бреда бродяги?
Охваченный любопытством, Грей даже подался чуть вперед.
Не сводивший глаз с пешки Фрэзер кивнул. Затем поднял на собеседника взгляд:
– Я знал, что в небольшом отдалении от крепости находится святыня – место поклонения святой Бригитте, тоже часто называемой «белой дамой», – сказал он. – Впрочем, эта святыня стоит с незапамятных времен, куда более древних, чем год, когда святая Бригитта высадилась в Шотландии.
– Я понял. Вы решили, что сказанное имело отношение к этой святыне и к вашей жене?
Фрэзер вновь чуть пошевелил плечами.
– Я этого не знал, – произнес он еще раз. – Я не мог знать, к чему оно относилось: к моей жене или лишь к святыне, а может, и не к первой, и не ко второй. Однако я ощутил необходимость туда отправиться.
Он подробно рассказал майору, побуждавшему собеседника вопросами, где это находится и как туда добраться.
– Святыня представляет собой небольшой каменный крест, такой древний и источенный ветром, что непонятно, что на нем изображено. Крест установлен у небольшого пруда, заросшего вереском. На дне этого пруда и среди корней вереска, растущего по берегам, находят белые камешки. Считается, что эти камешки имеют огромную волшебную мощь, – добавил Фрэзер, увидевший, что Грей его не понимает. – Однако эта мощь проявляется лишь в руках белой дамы.
– Ясно. А ваша жена?.. – вежливо оборвал вопрос Грей.
Шотландец мотнул головой.
– Все это оказалось совершенно с ней не связано, – еле слышно произнес он. – Ее действительно нет.
Он сказал это тихим спокойным голосом, в котором майор уловил настоящее отчаяние.
Как всегда бесстрастное и неподвижное, лицо Фрэзера не сменило выражения и в этот миг, но морщины, обозначившиеся у глаз, и мрачный взгляд свидетельствовали о глубоком горе. Ставшему очевидцем таких подлинных чувств Грею стало неудобно, но долг одержал победу над деликатностью.
– А что же золото, мистер Фрэзер? – тихо спросил майор.
Шотландец издал тяжкий вздох.
– Да, оно там было, – ровно сказал он.
– Что? – Грей подскочил на месте и вытаращился на собеседника. – Вы его обнаружили?
Фрэзер посмотрел на майора и усмехнулся.
– Я его обнаружил.
– И это действительно было золото, которое Людовик послал для Карла Стюарта?
Грей находился вне себя от радости: он уже воображал, как везет лондонскому начальству огромные сундуки с луидорами.