Путешествие Чандры

Белоконь Ольга Александровна

– Я подарил Раху, и также и Кету, потому что, что есть у Раху, получает и Кету, место, откуда они могут участвовать в жизни людей и принимать поклонение преданных, – подал голос Ганеша. – Дядя, закрепите за ними в мире эти места!

– Хорошо, пусть будет так, – улыбнулся Нараяна. – У них будут места поклонения на земле, собственные храмы.

– Благодарим! – тут даже Раху поклонился Вишну, и то же самое сделал и Кету.

– Ты так щедро раздал подарки всем, – негромко сказал Чандра Ганеше. – Но сам ты чего желаешь, а?

– Есть одно желание, – Ганеша сощурил глазки. – Я всегда получаюсь

самым младшим. Расту не так, как все дэвы. Вон, Буддх уже вырос. А я хочу младшего брата! Чтобы учить его и защищать! Чтобы почувствовать себя взрослым. Но я знаю, что каждый дэв рождается с какой-то целью. Вот и жду, когда же в мире возникнет необходимость в моём брате.

– Обязательно дождёшься! – Чандра подул в подвижный хобот сына Парвати, от чего Ганеше стало щекотно, и он рассмеялся.

– И исполнение твоего желания связано с Чандрой, – загадочно произнёс Вишну, как всегда, не прояснив свои слова.

Дэвы и демон простились с обитателями Вайкунтхи и вернулись к трону Раху и двери, ведущей в Двенадцатый дом.

– Почему ты отдал нам с братом полнолуние? – недоумённо спросил Раху у Чандры. – Это же самое хорошее время для тебя…

– И для тебя, – Чандра терпеливо вздохнул. – Ты всё-таки мой друг, а друзья делятся самым лучшим. Ты играешь важную роль в мире – показываешь людям, куда им можно развиваться. И можешь предотвратить змеиные укусы, кстати говоря.

– Теперь-то ты доволен? – сухо спросил демона Буддх.

– Пока да, – признался Раху, усаживаясь на своём троне. – Но вы же знаете, желания безграничны, Раху не знает ограничений… Чандра, я, признаться, не ожидал от тебя такой щедрости. Спасибо. Если хочешь, иди себе в Двенадцатый дом.

– А ты не пойдёшь? – спросил Чандра.

– Нет. Ты знаешь – из любого дома можно заглянуть в противоположный. И даже повлиять на происходящее там. Не знал? Дарю тебе это знание, чисто по дружбе. Так вот – Двенадцатый – это дом утрат. И освобождения, конечно, но освобождение – это тоже утрата. А я сейчас так хочу насладиться тем, что получил, что ничего не хочу терять! Так что предупреждаю тебя, Чандра: в Двенадцатом очень сложно.

Чандра вспомнил, что во время Битвы планет в Двенадцатом доме ждала встреча с матушкой Махакали в её гневной форме. Жутковатое свидание. Что же ждёт в этот раз?

– Буддх, – окликнул лунный дэв идущего впереди сына. Тот остановился, но не обернулся. Чандра набрал воздуха, и, стараясь, чтобы голос не слишком сильно дрожал, произнёс:

– Я понимаю, почему ты стыдишься своего происхождения и меня. Ты… ты можешь не называть меня отцом, но я никак не могу не называть тебя сыном и относиться, как к сыну. Просто не могу. Признаю, я сказал в досаде, что ты – моё наказание, что тебя мне навязали и что у тебя нет прав ни на меня, ни на вещи Чандра-локи. Но потом я понял, что неправ. Ты – моё единственное сокровище. И Чандра-лока без тебя опустела и лишилась всякого смысла, всякой привлекательности в моих глазах. Всё время, пока шло это испытание, я старался доказать, что имею право на твоё уважение. Но если и нет – я не буду препятствовать тебе идти дальше. Я отпускаю тебя – иди, сынок. Ты добьёшься успехов в мире, я не сомневаюсь. Даже если будешь звать отцом Брихаспати – пускай, лишь бы

ты был счастлив. Ты имеешь право на моё имя, мою любовь и заботу – на всего меня.

Буддх стоял неподвижно, сжав губы, чтобы не заплакать. Наконец, смахнув слёзы, он повернулся и посмотрел на Чандру.

– Отец, – выдохнул он и быстро продолжил, торопясь сказать всё, что у него на душе, прежде чем холодная рассудительность засомневается, а надо ли говорить всё это: – Вы стали мне и отцом, и матерью, а я не понял этого. Вы отдали мне всё – а я вас оттолкнул. Моя гордость хотела, чтобы моим отцом был кто-то более значимый в мире – как гуру Брихаспати или даже Сурья-дэв. Но я – ваш сын, Чандрапутра. И никогда больше никто не скажет иначе. Пожалуйста, простите меня.

С этими словами Буддх попытался было склониться к стопам Чандры, но тот не дал сыну этого сделать, а прижал к себе, не сдерживая слёз.

– Мой сынок, – тихо говорил Чандра, гладя Буддха по волосам.

Наконец Буддх осторожно отстранился, стараясь не обидеть Чандру своей поспешностью.

– Пора двигаться дальше, – напомнил он отцу. Но Чандра замотал головой.

– Нет, сынок, ты иди, последний дом остался, – проговорил он упрямо. – Хоть все и говорят, что так надо, но я не могу переломить свою природу и состязаться с собственным сыном. В мире достаточно вызовов, чтобы этого не делать, Буддх. Ты иди, заверши испытание.

– Отец, – Буддх ласково заглянул в глаза лунного дэва. – Я не боюсь того, что ждёт в Двенадцатом доме, доме утрат. Но мне рано идти туда. Я получил то, что хотел – вас, и у меня пока нет желаний. А без желаний не будет успеха. Я обязательно продолжу жизненный путь и встречусь с препятствиями на пути к цели, но немного позже. А вы должны идти. Я же вижу, что вы хотите узнать, что в том доме. И у вас ещё есть желания, не все ваши дела закончены. Так что идите.

– Пожалуй, ты прав, – Чандра, наконец, уступил настойчивости сына. – Но ты ведь будешь заходить в Чандра-локу, дорогой?

– Конечно же буду! – Буддх чуть не рассмеялся. – И вы заходите в мою локу! Только у меня одна просьба к вам. Не пейте, то есть не вообще не пейте, а тогда, когда вам больно. Не пытайтесь заглушить боль сома-расой.

– Обещаю, – серьёзно ответил лунный дэв. – Прими моё благословение.

Наконец, уже под вечер, Чандра в сопровождении пёстрого оленя вошёл в последний небесный дом.

Узел памяти. Шива

«Шиву связывают с Луной особые отношения».

– Тебе вовсе не обязательно ходить за мной, Чандра, – произнеся это, Шива медленно обернулся, чтобы встретить умоляющий взгляд голубоглазого дэва.

Тот, кого называют Махадэвом, находился сейчас в облике Великого Аскета – худой, жилистый, с покрытым пеплом телом, спутанными волосами, одетый только в шкуру тигра, повязанную на чресла. Лишь на голове вместо украшения весело серебрился новенький месяц. Чандра, со своей мягкой внешностью, одетый в новую светлую одежду, приготовленную его матушкой, хотя и без особых украшений, всё же представлял разительный контраст внешности Аскета.