Путешествие Чандры

Белоконь Ольга Александровна

– Что же нам делать? – растерянно вопросила Дхамини. Она тоже почти плакала – так ей было жаль людей Каши, лишающихся права на веру и поклонение.

– Чандра-дэв, вы ведь можете повернуть ум царя в сторону благочестия, чтобы он отменил свой неправедный указ? – спросил Буддх, подумав.

– Я обязательно постараюсь это сделать, – кивнул Чандра задумчиво. – Но позже, ночью. А сейчас у нас еще есть время показать священную драму обычным людям. Брахманы-то теперь не могут запретить смотреть её, а указ царя не распространяется на представления – только на поклонения и изучение четырёх Вед.

– Нараяна, Нараяна!

Выходит, уважаемый риши Бхарата, что ваша Натья-шастра осталась единственной дозволенной Ведой в Каши, Натья-ведой, – сообщил весело Нарада, хотя ничего весёлого в этом не было.

Простившись со встревоженной царицей, труппа направилась из дворца на окраину Варанаси. Несколько служанок отпросились у царицы вместе с артистами, так как желали видеть и учиться искусству драмы, и юная Амала была среди них. Проходя по городу, мудрецы, дэвы и гандхарвы видели последствия указа царя – солдаты закрывали тяжёлые ворота храмов, выгоняя брахманов на улицу. Как ни просили почтенные служители богов о милосердии, как ни умоляли их жёны солдат остановиться – всё было напрасно. Жители не вступались за брахманов, не препятствовали закрытию храмов – одни слишком боялись наказания от царя, другие были равнодушно погружены в свои собственные мирские дела, а третьи даже выражали согласие с указом и бросали в брахманов всякий мусор.

– Правильно поступил царь, давно пора, эти бездельники только и могут, что поучать с важным видом да брать плату за то, что поют мантры, – говорили эти люди.

– Пойдёмте с нами, – Буддх заботливо поднял пожилого брахмана, который упал от грубого тычка одного из царских солдат. Старик, охая, поплёлся вместе с труппой за город.

– Это возмутительно и совершенно недопустимо, – Индра-дэв не на шутку разгневался, наблюдая происходящее в Каши. – Царь переступил границы, как можно отменить поклонение богам? Его надо немедленно наказать, боги должны показать свою силу, иначе эти смертные возьмут за привычку пренебрегать нами.

– Вы хотите вмешаться лично, дэврадж? – спокойно вопросил Шани, повернувшись к присутствующим и обводя всех взглядом, чуть задерживая его на каждом. – По условиям вы можете это сделать один раз за всё время испытания.

– Ради восстановления справедливости и благочестия я мог бы вмешаться, – с пафосом заявил Индра. – Но, по счастью, там есть дэв, для которого религия – не пустой звук. Я говорю о Мангал-дэве, – и Индра кивнул на карту, которая показывала действия Мангала тоже.

– Да, посмотрим, что сделает Мангал, – кивнул Сурья-дэв одобрительно – он тоже был возмущён действиями царя и непременно вмешался бы, если бы не был связан условиями испытания.

– Чувства – раса – в зрителях вызывают актёры, которые сами должны пребывать в нужных бхава – состояниях ума, – Бхарата Муни читал лекцию гандхарвам и служанкам на опушке леса возле Варанаси.

Вблизи проходила большая дорога, люди спешили по своим делам из города и в город. У кого-то была повозка, запряжённая волами и груженая товарами, кто-то нёс своё имущество в узле на голове, передвигаясь пешком. Многим было любопытно, отчего это красивые девушки собрались стайкой на опушке, и они останавливались, чтобы выяснить это. Нарада немедленно принялся расхваливать будущее представление:

–

Нараяна, Нараяна! Почтенные мужи, почтенные жёны, сегодня вечером, сразу после заката, вы сможете увидеть представление, единственное в своём роде! Посмотрите на этих прекрасных танцовщиц, как изумительно они двигаются! Послушайте только мою вину, какие звуки я умею из неё извлекать! Услаждение всех пяти чувств – зрения, слуха, обоняния, осязания и вкуса будет представлено вам в таких формах, что даже дэвы в небесных локах позавидуют! Да, они спустятся к нам, на землю, чтобы только одним глазком взглянуть на удивительное, восхитительное представление!

– Ох уж прямо так-таки и позавидуют небожители, – усмехались люди, но, посмотрев на красавиц, предпочитали соглашаться с Нарадой.

Заглядывали и стражники, но, убедившись, что приказ царя не нарушается и никто не совершает поклонение или толкование четырёх Вед, оставляли труппу в покое.

Выслушав наставления Бхараты Муни, артисты отошли в лес, чтобы там, скрывшись от любопытных глаз людей, приступить к репетиции драмы.

– Знаешь, Кету, Чандра-дэв очень хитрый, – Раху наблюдал за происходящим на опушке леса издалека, что видел безголовый Кету, оставалось загадкой. – Когда ему грозит опасность, кто-то всегда приходит ему на помощь. Мы не можем сейчас напасть на него, но… – Раху хищно усмехнулся. – Мы можем испортить это представление. Если Чандра и Буддх потерпят неудачу, Шива и Парвати на них рассердятся. А Мангал получит преимущество.

Кету молча кивнул иллюзией головы. Превратившись в двух змей, полуасуры тихо скрылись в траве.

Репетиция шла своим чередом. Юная Амала явно обладала талантом танцовщицы и двигалась так изящно и непринуждённо, как будто бы была рождена не в смертном мире, а в локе гандхарвов. Чандра немедленно взял девушку под свою опёку, и теперь уже Криттика смотрела на Амалу с некоторой досадой, Дхамини же не без злорадства подумала, что Криттике нужно наконец понять, что не стоит заигрывать с Чандра-дэвом.

– Как это чудесно – танцевать для богов, – выдохнула Амала, она всё ещё немного стеснялась показывать свои чувства, и Чандра ласково приподнял её лицо за подбородок, заставляя смотреть прямо. Наконец Амала робко подняла ресницы и глянула прямо в лицо дэву. – Вы ведь уйдёте к себе на небо скоро, да?

– Но я всегда смотрю на землю, и какая-то моя часть всегда находится здесь, совсем рядом, – улыбнулся Чандра мягко. – Почти каждую ночь, кроме новолуния, свет Луны освещает землю. Воды приходят и уходят, в них тоже я есть. Я украшаю голову Махадэва, поэтому, поклоняясь Махадэву, думая о нём – ты думаешь и обо мне, дорогая.

– Тогда я буду танцевать для вас с Махадэвом, – решила Амала. – Чтобы вы улыбались, глядя на мой танец, как сейчас улыбаетесь.

– Так трогательно, – шепнула Дхамини Нараде, тот усмехнулся.

– Преданность идёт разными путями и принимает разные формы, дочка, – наставительно заметил дэвриши. – Можно отречься от мира, покрыть себя пеплом и уйти в полное поклонение божеству. Можно изучать Веды и явления природы и своим собственным разумом прийти к постижению Всевышнего. Дочка Амала идёт третьим путём – она, подобно ребёнку, наивна и чиста, её преданность устанавливается через чувства.