Путешествие иеромонаха Аникиты по святым местам Востока в 1834-1836 годах
Шрифт:
Стурдза Александр Скарлатович, дипломат, религиозный мыслитель и публицист. Литография. 30-е годы XIX века
5-го, в день великий Успения Царицы Небесной, сподобился я паки, окаяннейший, совершить в лицейской церкви божественную литургию и потом ездил в Успенский загородный монастырь, которого настоятель о. архимандрит Порфирий [42] , законоучитель лицея, принявший меня с первого свидания в свое дружелюбие. Погостив у него и побеседовав духовно, поздно уже отправился обратно в город и, подъезжая к заставе, по грехам моим невоздержания, и многословия, и тщеславия, и иным многим посещен был гневом Божиим. Коляска опрокинулась, и я выпал из нее и ушибся боком весьма больно, так что на другой день ставил себе пиявки к боку, и после еще, хотя повреждения важного не было, долго чувствовал в ребрах большую боль.
42
Архимандит
16-го, по приглашению и благословению греческого митрополита Адрианопольского (у которого дня за два я сидел вечером, пользуясь духовной мудрой его беседой), с ним и с греческим духовенством, между коим представлено мне было первенство, сподобился я, грешнейший, служить литургию в греческой во имя Святой Троицы церкви.
19-го, в день воскресный, 22-го, в день коронации, и 26-го, в день воскресный, паки, окаяннейший, сподобился я приступить к страшному престолу в лицейской церкви, а 25-го служил божественную службу в греческой церкви на греческом языке.
Кроме особенного внимания, и благословения, и усердия ко мне, недостойному, от моего почтеннейшего хозяина И.И. Синицына, много имел я усердия и пособия от почтенного Анастасия Спиридоновича Сундия, капитана-лейтенанта, комиссионера от Николаевского порта, который сам и с семейством своим много о упокоении и удовольствовании моем заботился. Великую любовь оказывали мне родители И.И. Синицына, Иван Пахомович и Марья Прохоровна, и – бывшая за Собакеевым замужем – раба Божия Пульхерия Яковлевна, и матерь ее (Варвара), и дщерь (Надежда) – обе вдовицы.
Взяв себе и товарищу своему новые заграничные паспорты, хотя и готовился уже в путь ко Святому Граду, но Господь не соизволил, ибо в Царе-граде моровая язва открылась в сильной степени, так что не только все улицы города заразила, но и проникла и в Перу, предместье европейцев, и беспрестанно в свирепстве своем усиливалась. Сие неблагоприятное обстоятельство заставило меня остановится в Одессе, дабы не сделаться добровольной жертвой заразы, единым прикосновением лишающей жизни; но, избегая шума городского и ища монашеского безмолвия, вознамерился я на время зимнее, в которое обыкновенно зараза прекращается, поселиться в здешний загородный Успенский, в двенадцати верстах от города стоящий монастырь, просто называемый Фонтальский – от бывшего при оном, ныне уже не существующего фонтана, из которого пользовались лучшей водой даже и городские жители. На сие намерение получил я благословение с разрешением служения от посетившего город Одессу, яко свою паству, преосвященного Димитрия [43] , архиепископа Кишиневского и Хотинского, и соизволение от настоятеля обители. Почему, возвратив полиции заграничные паспорты, испросил себе и товарищу билеты на свободное проживание в городе, и за городом, и в монастыре.
43
Димитрий (Сулима), хиротонисанный 16 июля 1811 года во епископа Бендерского, викария Кишиневского, 18 июня 1821 года назначен был епископом Кишиневским; умер архиепископом Кишиневским 4 августа 1844 года (Строев П.М. Списки иерархов… С. 553).
Вид Преображенской площади г. Одессы. Литография. 30-е годы XIX века
29-го в лицейской церкви, 30-го в церкви Покрова Божией Матери и сентября 2-го паки в лицейской церкви сподобился я, окаяннейший, принести жертву бескровную Господу Богу моему и молить Его благость о помиловании меня, грешного, и о поспешении мне в начинаниях моих во славу Его и во спасении души моей многогрешнейшей.
4 сентября, отобедав у почтенных родителей моего странноприимца и принесши им и ему искреннюю мою благодарность за усерднейшую их ко мне любовь, упокоявшую, учреждавшую, ублагающую меня, недостойнейшего, по благословению отца архимандрита в четвертом часу пополудни отправился я из города на озимение в монастырь и сопровождаем был сыном почтеннейших моих милостивцев Андреем Ивановичем до заставы, на которой по осмотре таможенными чиновниками всего моего экипажа мы с ним расстались, и я поехал в монастырь. По захождении солнца прибыл я благополучно в святую обитель и встречен был с любовью отцом архимандритом Палладием [44] , бывшим настоятелем обители, но назначенным в сие же звание в Пинске, в первоклассный монастырь, и отцом иеромонахом Макарием, казначеем обители, и поместился покойно в настоятельских покоях.
44
Ни в Пинском Богоявленском, ни в Пинском Успенском монастыре Палладий не значится настоятелем (Историко-статистическое описание Минской епархии. СПб., 1864).
Из шума
8 сентября и 9-го сподобился я в обеих церквах служить божественную литургию.
Судьбы Господни – бездна многа. Прожив в монастыре [45] до 25 апреля 1835 года в тишине и безмолвии, видя в том явный Промысл Божий (ибо сподобился прославлять великого угодника Божия), наконец, отслужив последний раз божественную литургию в день святого великомученика Георгия, предложив братии святое посильное учреждение и простясь со всеми, благодарность им от сердца принесши и настоятелю за общую их ко мне любовь, расстался со святой обителью в 25-й день апреля и переехал в город. Взяв паспорт себе и доброму моему Никите и другому новому своему товарищу, купеческому же сыну Илье Ерофееву, сыну Маслову, нанял себе место на пароходе «Неве», приуготовлявшемся уже к отправлению в Константинополь, за 100 рублей в каюте, а Никите на палубе за 25 рублей, с заплатою, сверх того, за вес десяти пудов вещей своих.
45
Живя в Успенском одесском монастыре, о. Аникита не оставался праздным. В письме к братьям от 16 февраля 1835 года он пишет: «Простите мне, что я не вдруг по получении последнего вашего письма ответствую вам: дело, с помощью Божией и святого Его угодника совершив немало трудное, находился я в переписке с преосвященным Антонием Воронежским, и дело сие и есть и будет присной радостью сердца моего, о котором вам, искренним делителям со мною чувствований моих сердечных, объявить поспешаю, прося не оглашать до времени. Христолюбивый, упомянутый мною архипастырь, достойный по пасторскому достоинству первого, духовной паствы своей новопрославленного пастыря, преемник его же, слово, со властью по исполнении моего первого возложенного на меня послушания – написать житие святого угодника – возложил на меня и другое послушание – написать великому чудотворцу нашему новому святителю Митрофану полную службу с акафистом. Сие второе послушание я, недостойнеший, не своими силами, но единственно помощью ощутительной святого угодника успел исполнить, написав и службу, и акафист стихами без рифм (руководствуясь примером бессмертного песнопевца церкви Св. Иоанна Дамаскина, многие каноны стихами сочинившего), но на чисто славянском наречии, к великому удовольствию повелевшего мне священное дело сие святого архипастыря, который в письме своем, к несказанному моему радованию, изъявляет мне чувствительную благодарность от лица угодника Божия». Источниками для написания о. Аникитой службы и акафиста святому Митрофану послужили материалы, собранные учителем воронежской гимназии Н.М. Севастьяновым. Это был человек редкого благочестия и строгий аскет. Благотворительность его не знала границ: он отдавал бедным все, что было под руками, а потому часто возвращался домой без шапки, шарфа, платка и всегда без копейки денег. Он отказывался от употребления мяса и принял на себя такой строгий пост, что окружающие его удивлялись тому, как и чем поддерживал свои силы этот подвижник. Н.М. Севастьянов умер в Воронеже в пятидесятых годах.
Наконец, после принесения Господу Богу и Пречистой Его Матери теплейших молитв при совершении мною самим божественной литургии в церкви Покрова Божией Матери 27-го числа, а в лицейской церкви (последнюю) 30-го числа, и испросив заступление и помощь святых угодников Божиих и, во-первых, святителя Митрофана, 2-го числа мая, сопровождаемый добрыми моими знакомыми гостеприимцами, приехал на пароход из карантина и того числа в полдень начал на нем свое плавание благополучно при ветре юго-западном некрепком и при ясной теплой погоде.
Благослови Господи путь наш, яко же Церковь, ее же молитва много у Тебя может, молилася Тебе о моих спутниках.
Долг искреннейшей благодарности обязывает меня с сердечной живейшей признательностью в отраду мне душевную воспомянуть имена лиц благочестивых, оказывавших в Одессе усердие и с любовью и смирением принимавших из уст моих недостойных Слово Божие.
Анастасий Спиридонович Сундий, и супруга его Христина Ильинична, из фамилии купцов Деспотовых, и матерь ее, и бабка, и братья, и невестка отлично о мне пеклись и яко родного меня в доме своем всегда имели.
Родители почтенного моего странноприимца, и сам он, и братья его, Андрей и Дмитрий, и сестра Варвара, и супруг ее лелеяли меня, предупреждая все мои нужды своим пособием, особенно же благочестивейшая мать всего семейства. Бывшая за генералом от инфантерии Собакеевым замужем Пульхерия Яковлевна чрезвычайное ко мне благорасположение со вниманием слову моему оказывала и многое послужение мне явила по разным надобностям.
Купец Иван Петрович Чурилов, особенно же супруга его Евдокия и мать ее Анна много ко мне усердствовали, и брат его Иоанн, и супруга Анастасия, и все семейство.