Путешествие Иранон

Альсури Мелисса

Вот бы сейчас спрятаться под одеяло, но оно было всего одно, забираться к южанину я не планировала, не в этой жизни.

— Если я не буду за тобой ухаживать, то все мои силы окажутся потрачены впустую.

— Почему же? Ты всё еще можешь продать меня тем же эльфам, им всегда требуются рабы с магией. Выручишь денег на новый дом.

— Лучше зашью тебе рот, чтобы ты не рассказывал мне подобное.

Позади послышался тихий смешок. Пальцы Давида плавно переплелись с моими. Дождавшись, пока Деми перестанет шуршать и аккуратно уляжется у порога то ли отдыхая,

то ли охраняя меня, южанин выждал паузу, словно набираясь храбрости, и вновь зашептал так, чтобы его слышала только я:

— Тебе всё кажется шуткой, но для меня никто и никогда не делал так много. Спасибо. Надеюсь, когда-нибудь я смогу вернуть тебе этот долг.

Узы

— Десяток яиц и одну упаковку масла, пожалуйста.

— Творог не желаете? Посмотрите, какой жирный, с вареньем выйдет лучший завтрак.

Мозолистые красные пальцы шустро развязали бечёвку на промасленной коричневой бумаге. Крупная женщина в застиранном фартуке перегнулась через прилавок и призывно ткнула рассыпанными комочками творога чуть ли не в нос. Угощение и правда выглядело замечательно, сытно и безумно вкусно, но за короткую прогулку по рынку кошель уже заметно опустел. Поблагодарив продавщицу, я не глядя открыла кошелек, понадеявшись, что на ощупь через плотную ткань просто не чувствуются все оставшиеся монеты. В полуденных солнечных лучах призывно сверкнули несколько серебрушек и медяк. На сегодняшний день этого хватит на праздничный стол для двоих, но на условное «завтра» можно было не рассчитывать.

Если только не сбыть кому-то проклятущий кругляш из кости ребенка.

Память неуклюже ворочалась в голове, силясь ответить на вопрос, за что мне дали столь отвратительную плату.

— Ну? Запаковать? Весу наберешь, а то гляди, какая маленькая.

Продавщица по-доброму усмехнулась, как делают дородные тетки, желающие во что бы то ни стало откормить всех и каждого на своем пути. Творога откровенно хотелось и варенья тоже, и мёда, и горстку изюма с орехами, и корзинку спелых яблок на соседнем прилавке. Рот быстро наполнился слюной, усталость прошедших дней ныла в подсознании об отдыхе и поблажках в виде заедания всех бед сладостями.

Ну может, я действительно заслужила немного творога.

Открыв рот, я повернулась было к продавщице, как покупатель рядом вдруг пихнул меня в бок и неуловимо быстро вскинул руки к моему кошельку. Не успев вскрикнуть, я интуитивно шарахнулась назад, прижимая к себе последнюю драгоценность и в последний момент вырывая ее из чужих лап. Мужчина злобно зыркнул в ответ хмурым безумным взглядом, будто я не себя защищала, а отбирала у него последний кусок хлеба. Влажные пальцы с темными ободками ногтей скользнули по запястью.

— А ну кыш, ирод, я сейчас мужа позову, он из тебя рагу сделает!

Подняв крик, продавщица с ловкостью фокусника схватила разделочную доску и огрела незнакомца по затылку, да так смачно, что засаленная шевелюра скоро соприкоснулась с полом. Привлеченные шумом жители заозирались, стараясь опознать незадачливого вора в лицо.

Из отдела мяса в нашу сторону выдвинулся еще один мужчина в мясницком фартуке, огромный и грозный, как медведь, вышедший из берлоги посередь зимы.

— Нюта! Что у тебя там?!

— Держи вора!

Услышав зычные голоса, вор за какие-то доли секунд поднялся на ноги и, прежде чем успел выпрямиться, рванул к выходу, расталкивая зевак и оставляя за собой красноречивые мелкие пятна крови. Мясник, преисполненный чувством собственного достоинства, и, будто зная, что жертве деваться некуда, спокойно последовал за незнакомцем вперевалочку, жестом давая знак покупателям расступиться. Стоит ли говорить, что люди с расторопностью и почтением пропускали мясника вперед.

— Знаю-знаю его, дурак вшивый, давно тут отирается, в долги влез, дочь замуж продал паскудник, а всё к картам возвращается. Неймётся.

— Впервые меня кто-то пытался ограбить. Сколько лет по дорогам езжу.

— А ты ж кочевница, да? Ну это дело понятное, кто ваш народ обижать станет, себе ж дороже.

Пока я осознавала, что произошло, в руки ткнулся знакомо шуршащий пакет в грубой бечёвке.

— Бери, ничего не надо взамен, главное своим передай, что у нас всех уважают.

— Простите, но я не…

— Караван должен к осени приехать, мне жуть как нужны их лекарства. Младшенький совсем занемог, нам бы зиму пережить, да весну продержаться.

К щекам волной подкатил жар, теперь я ощущала себя воришкой, причем намного хуже, чем тот, что попался мне. Ладони оттягивал и чуть ли не жег так желаемый сверток. В корзину, где лежали все мои покупки, ловко перешли яйца и масло. Судя по объему, творога было не меньше четырех-пяти порций. Немало, особенно если использовать его в пирогах, чтобы хватило надолго.

Краснея за собственную меркантильность, я заставила себя послушно кивнуть головой, мысленно перебирая припасы лекарств в доме. Пока не уехали, я могла бы помочь, знала бы только, что именно тревожит дитя.

— Я… передам.

— Ты ж моя душенька, беги, сама не забывай каши есть, а то ж синяки под глазами, как два колодца.

— Спасибо.

Нужно было идти, бежать, пока совсем совесть не замучила, но ноги словно приросли к полу. Стыдоба, какая стыдоба, я никак не связана с кочевниками и понятия не имею приедут ли они сюда. С одной стороны, должны конечно, раз путь раньше проходил через город, но вдруг что-то случится, дороги размоет или заведутся разбойники, или матриарх просто перестроит путь в угоду своим целям.

— Знаете. У меня кое-что есть.

Сунув руку в карман, я нащупала небольшой бархатный мешочек, в нем чуть зашуршал совсем мелкий помол, на экстренный случай. Протянув драгоценность в неравном обмене, я дождалась, пока продавщица заинтересованно потянет тесемки. Свет отразился от содержимого, рассыпав солнечные зайчики по грубой коже.

— Ой…

— Оно не заменит полноценного лечения, но при обострении не даст погибнуть. Добавьте в еду или воду, чтобы получилось проглотить. Щепотку на раз вполне достаточно.