Путешествие из Дубровлага в Ермак
Шрифт:
Не выдержал кто-то из соседей. "Слушай, я жил среди вашего брата, среди узбеков. Почему так: в жизни вы люди хорошие, а как нацепите эти гнусные погоны, в свиней сразу превращаетесь.
И вдруг сержант, как гиена, оскалился.:
– А вы, русские, в каких скотов превращаетесь, надевая свои погоны?
Эге, стукнуло мне в голову, а с ним имеет смысл поговорить. Если бы узнать национальность, это будет верный ключ. Нет, он не узбек. Слишком желтая кожа, не тот разрез глаз. Но кто же?
И тут в соседнем купе, вовсе не в связи с сержантом, почему-то произнесли слово "калмык".
А он как раз подваливает к моей камере, ухмыляется, стервец.
– Расскажи, политик, что тебе не нравится в политике нашей партии?
– А есть время? Быстро не рассказать.
– Есть. Все равно дежурить. Со скуки какой х...и не послушаешь.
– Хорошо, расскажу, только не теорию, а случай, а вы сами решите, что мне не нравится в политике вашей партии.
– Валяй, трепись.
Пацан, мальчишка, а как разговаривает со взрослым...
– Привезли к нам на семнадцатую "а" зону в Мордовии в семьдесят пятом году, числа не помню, было это осенью...
Умышленно, конечно, наворачиваю документальные подробности.
– ...калмыка Дорджи Эббеева, осужденного за измену Родине во время войны.
Лицо у моего слушателя неподвижное - как терракотовая маска.
– ... Он шахтер в Воркуте, тридцать последних лет рубал уголь в Заполярье. Имел два ордена "Шахтерская слава". История его преступления такая: Дорджи был племянником какого-то знаменитого революционера из калмыков, наркома просвещения в калмыцком коммунистическом правительстве, по словам Дорджи - национального героя своего народа. Дядя, конечно, был расстрелян в 37-м, а через несколько лет в Калмыкию вошла Шестая армия вермахта...
Ни складочки не шевельнется на сержантском лице.
– ...немцы провели среди местного населения мобилизацию во вспомогательные части. Молодежи не хватало ( Советы тоже ведь до этого проводили мобилизацию призывников), и немцы забрали Дорджи, хотя ему исполнилось всего 17 лет. Узнав про его род, назначили офицером - командиром эскадрона. Три года он воевал с ними вместе и попал в плен. Получил срок десять лет, отсидел от звонка до звонка, кончил в 55 году и работа л там же на Воркуте - шахтером. Прошло 20 лет - и его снова арестовывают. Два года длится следствие. Открывают новые эпизоды, и его по ним приговаривают к смертной казни. Полгода держат в камере смертников. Ты знаешь, что такое сидеть в камере смертников?
– - Да.
Первые его слова. Сглотнул. И неожиданно - целая фраза:
– Я и сам калмык, между прочим.
– Дорджи не слишком переживал - знал, что нет за ним дел, что тянут на смертный приговор, не делал он такого, за что у нас казнят. И - неосторожно похвастался перед следователями: все равно ваш "вышак" мне заменят на 15 лет, десять из них я уже отсидел по первому заходу, два с половиной года отсидел под следствием по второму, остается сидеть все равно лишь два с половиной года. Как-нибудь пересижу.
И вот вызывают его к начальнику тюрьмы и объявили, что, действительно, заменили высшую меру пятнадцатью годами.
Привозят к нам в зону. И тут он узнает, что ему не собираются брать в зачет те десять лет, что он отсидел уже один раз за то
Сержант замотал головой, будто вокруг нее жужжит надоедливая муха.
– Я и сам думаю, как вы...
Кажется, испугался сказанного и на полусогнутых ногах умчался в служебное купе. До самого конца этапа, до Петропавловска, он не появлялся более в коридоре. И теперь, без него и прапорщика, зэки отдохнули спокойно.
...А ведь всей правды о деле Дорджи Эббева я этому парню не рассказал. Всю правду на свете знают только судьи, гебисты, сам Дорджи и я, потому что мне он доверил написать свою надзорную жалобу в Верховный суд.
Началось все в сорок пятом году, когда Эббев сидел в фильтрационном лагере для военнопленных: двадцатилетнему узнику следователь с самого начала обещал смертную казнь - и сломил его. Дорджи согласился сыграть роль в советской пьесе: его переодели в форму красного командира, он ходил по зоне в сопровождении следователя и указывал ему на своих бывших командиров в калмыцком полку вермахта.
Вот так создавались легенды о всесилии и всезнании МГБ, "у них во всех немецких штабах сидели свои люди", вот и Эббеев оказался на поверку абакумовским соколом, засланным бериевскими орлами в тыл врага. Так ломалось сопротивление обвиняемых на допросах, а Эббеев в "гонорар" получил минимальное наказание по статье закона - десять лет лагерей.
Окончив срок, он время от времени вызвался свидетелем на процессы земляков-калмыков, что не мешало вести добропорядочный образ жизни ударника-шахтера, обладателя льгот и автомобиля (в СССР тогда - признак особой зажиточности) и слыть щедрым покровителем многих земляков, прибывавших в Воркуту.
Однажды он зашел в гости к землячке, которой помогал материально (ее муж все еще отбывал срок). Хозяйки не было дома, и Дорджи увидел на столе распечатанный "зонный" конверт. Он, естественно, сунул в него свой нос и к ужасу прочитал: "Скоро кончится срок , встречусь с ...- далее следовал перечень фамилий бывших сослуживцев Эббеева, - и рассчитаемся с Дорджи за его штучки".
Он помчался в местное УКГБ и передал этот листок под расписку дежурному офицеру.
А потом расплата за содеянное: против него самого дали показания калмыки, на которых он свидетельствовал, и он был арестован, осужден на смерть и доставлен к нам в зону...
Я вовсе не считаю, что они дали против него ложные показания - этого я просто не знаю. Причем то, что они показали, вполне могло быть в жизни: основным пунктом обвинения стало описание разгрома польского партизанского отряда, и после боя пленные поляки были, по словам свидетелей, расстреляны по приказу командира эскадрона, т. е. Дорджи.