Путешествие королевны
Шрифт:
Я не человек, твердил он себе, я волк, и они не уйдут от моего гнева.
Как гудят под ногами чугунные ступени!, унося запах пепла и мокрой травы, и все сменяет один - сырой земляной запах. Словно спустился в сердце земли, и деревянная крышка люка хлопнула над головой. Здесь даже кладки не было, узкий земляной лаз, и корни белыми червями чиркали по голой шее, заставляя вздрагивать; шорсткие комочки сеялись за шиворот, когда Имрир, согнувшись и вытянув руки, шел в темноту. Замок-за-Рекой... груда старых развалин с не очень бдительным гарнизоном.
Липкий ужас придет, соберется в кулак и ударит... Только почему здесь не ощущается ничьего присутствия? И темнота - просто темнота, без всего, что должно скрываться за нею. Даже в детстве было страшнее... А здесь пусто. Имрир вздохнул. Здесь не было Силы. А может, он просто не умел позвать? Те, что вели его, что обещали - верно, они знали, как вызвать Тех, кто Незрим. А Имрир дошел сюда - и напрасно. Что же, возвращаться и начинать все сначала? Но те, что знали... ненавистная хорошо постаралась. Они, верно, мертвы, а кто уцелел - он их не отыщет!.. Отчаянье подкатило под горло, Имрир прислонился к стене и едва не зарыдал от бессилия.
Нога споткнулась обо что-то, верно, камешек. Имрир наклонился и зачем-то стал шарить в темноте. Обхватил ладонью обросший землей странный предмет. И понял, насколько устал и отчаялся, как ему страшно и хочется есть. Ненависть ушла, он был всего лишь напуганный, готовый расплакаться мальчишка. Он вертел это что-то в ладони, а потом сунул под куртку и устало потащился дальше.
"Мама, мамочка... Милосердная. Я очень устал. Я посплю вот тут. Я недолго... посплю..."
Жена вытянула шпильку из прически, и волосы упали хмельной волной. Больше всего на свете я люблю, когда она расчесывает волосы, созерцать этот искрящийся лохматый водопад, запускать в него пальцы, ощущая упругость и прохладу... как давно прошло время того короткого белого дождичка - чтобы удобнее носить было шлем... Хель, голубка моя, пушистый одуванчик...
Матэ появился неожиданно, рыжий, встрепанный и голодный. Служанки кинулись накрывать на стол.
Брови Хели удивленно приподнялись:
– Ты вернулся?
– Давно уже, - пробурчал Матэ с набитым ртом.
– Только к тебе меня не допускали.
"И не допускали бы дальше", подумал я то ли ревнуя, то ли уже предчувствуя, что он скажет еще. Вся эта история с Храмом как-то прошла мимо меня, и не хотелось докапываться, и расспрашивать Хель, да и Храма больше нет... Все заслонила и сожгла морна.
– А Имрир... где?
– Морной его прихватило, тогда еще, на дороге.
Рот Хели округлился испуганно.
– Да оклемался он, оклемался, - поспешил Матэ.
– Только с головой у него с болезни неладно стало. Пырнул меня ножом и ушел.
Матэ взялся за бок и слегка покряхтел. Руки Хели упали, она стала так бледна, что я испугался за нее. Оба мы знали, что это не морна виной, что...
– Память к нему вернулась... Хатанская Милосердная! Мэй!
Это был голос на грани срыва, как перетянутая струна.
–
– В полудне от Хатана на Карианском тракте. Искали его там уже. Как в воду канул.
– Бери людей, сколько нужно, ищите еще!
Матэ выбежал.
Я взял ее холодные руки:
– Не в себе он после морны, слабенький. Далеко не уйдет. Пережидает где... Или сюда пошел. Так и мышь не проскочила бы...
– Сюда?!
– Хель вскочила.
– Вели седлать! И оружных!
Я заглянул в ее плывущие зрачки и понял: Замок-за-Рекой.
– Что за шум?
– дама Истар Йонисская, жена Гэльда и невестка Матэ, стояла на пороге, отряхивая меховые рукава.
– Али мои соглядатаи мышей не ловят? Чего я не знаю?
– Ох, Истар, - только и сказал я.
Рассказ продолжался до ночи. Истар все больше хмурилась и грызла костяшки пальцев.
– Конечно, о том, чтобы ей ехать, и речи быть не может.
– Что?!
– вскинулась Хель.
– Не одна ты в Двуречье. Вестников за Кену пошлем. И сыск учиним. Через мелкую редь не просочится.
Я поддержал Истар, как мог, испепеляющий взгляд Хели остановился на мне, и Истар как бы невзначай убрала у нее из-под рук все тяжелое. Ох, горька участь встревающего в семейные свары.
– В конце концов, я поеду!
– брякнул я.
Хель сощурилась:
– А Ландейл?
– Луну простоял без меня и еще простоит, помощники у меня толковые.
– Бургомистр...
– фыркнула она.
Я пошел отдать приказания слугам. На рассвете я должен был выехать из Хатана.
– Кто здесь?!
Свет походен резанул глаза, и Имрир вяло заслонился рукой.
– Кто ты?! Что ты здесь делаешь?!
У него не было сил бежать. Он попытался нашарить рукоять ножа.
– Да знаю я его, - прозвучал сипловатый радостный голос.
– Имрир он, мечник Хозяйки. Ты откуда здесь взялся?
– Да отлыньте! Он с голодухи едва живой!
Сильные руки подхватили, почти понесли наверх, к воздуху и свету.
– В казармах я его видел... паренек славный...
Имрир очнулся за столом над миской похлебки с ложкой в руках. На какое-то время стало тепло от заботы этих простых воинов, ледок на сердце подтаял. Но пришла мысль, что это могли бы быть его воины, и Имрир ожесточился.
– Ты из Хатана? Гонцом? Мы тут, как на краю света; почитай, и боги о нас забыли.
– Не гонцом... нет... Не помню я... морна в Хатане.
– Морна?!
Командир тяжело оперся о стол.
– Вот почему вести не доходят.
С подозрением посмотрел на Имрира:
– А ты не врешь часом, парень? Морны на Двуречье, почитай, лет триста не было!..
– Да не станет он врать! Он Хозяйку в Ландейле спасал.
Имрир поперхнулся. Его пребольно съездили по спине.
– Не налегай, не налегай вельми. Нельзя с голоду много есть попервой-то. Скрутит.