Путешествие королевны
Шрифт:
Человек сплюнул кровавый сгусток.
– Храмовник, - пробормотал Саент.
– Слуга Щита. Так вот откуда у морны ноги растут. Что скажешь?
Служитель Предка молчал.
– Тебя будут пытать.
– Пусть.
– Ты знаешь, как остановить заразу.
– Мне все равно.
– Да-а...
– протянула Хель.
– Вы искусны в предохранении от болезней. Саент, воинов в Храм. Не выпускать никого.
Храмовник вдруг вскочил, метнулся к Хели и схватил ее за руки.
– Будь проклята,
Хель с усилием стряхнула его руки. На храмовника медведем воссел вернувшийся Лонк. Тот брызгал слюной, бился:
– Я сдохну, но утащу тебя с собой!! Тебя, ведьма! И тебя! Всех! Как я вас ненавижу...
Саент пнул носком сапога бездыханное тело:
– В обмороке... Раздевайся, Хозяйка. Все в огонь.
Кинул на каменный пол в середине покоя все дрова. Недовольный. прибавил, разбив о край стола. несколько стульев, швырнул в общую кучу груду бумаг, поджег от очага. И вместе с Хелью и Лонком вошел в огненное кольцо.
Храмовник от жара очнулся. стал извиваться и стонать, Саент оглушил его снова.
Хель прибила ладонями затлевшие волосы и даже не почувствовала боли. Горький дым раздирал горло и наворачивал слезы на глаза. Огонь прыгал в опасной близости от тел.
Саент сильно сжал ее руку:
– Девонька, терпи...
Хель сидела, накрывшись чистой рубашкой, у стола. Груду головешек с середины комнаты убрали, и о ней напоминали только едкий запах и черное пятно копоти да слезящиеся глаза. Несколько ожогов смазали маслом и перевязали.
– Даст Милосердная, обойдется. Тебе бы в постель, Хозяйка.
Хель дернула плечом.
– К тебе шествие.
– Смеешься...
– За разбой, учиненный в Храме.
Хель подскочила.
Саент ухмыльнулся.
– Я их затолкал в отстойник. По нарушению указа о сборищах. О храмовниках дознание ведется.
– Если что - сразу ко мне. И глашатаев на все перекрестки. Пусть не рядятся невинными.
– Сделано.
Саент посмотрел на нее с любовью. Всю бы кровь отдал по капле, чтобы с девочкой не случилось худого. И так сколько пережила... Ну, время покажет.
Как же им не хватало этого времени!
– От Антонии хартия. И Райнара.
Хель улыбнулась, вспоминая корявые строчки сына. Скучает, любит. Счастье, нет малыша в этой заверти.
– Спасибо, Саент.
– Не за что, Хель.
Они переглянулись, улыбнувшись друг другу.
Весть о морне застала Мэя на охоте. Бледный, как крашенина, гонец бухнулся в ноги владетельного бургомистра, с трудом выталкивая из горла слова. Мэй побледнел не меньше гонца и погнал лошадь в город. Когда ее уводили от крыльца, лошадь хромала и с губ падала кровавая пена.
Следующие три часа ратуша и общинные амбары напоминали свепет с забравшимся внутрь медведем. Заполошно гремели колокола. Гонцы на свежи конях помчались
Что могли сделать они - усыпить больного, облегчить страдания... а верного лекарства от морны не было. Только время.
В храмах молились Милосердной.
Блаженные на папертях кричали о ведьмовстве Хозяйки.
О разбое в Храме.
В подвалах Ратуши пытали храмовников.
На улицах горели костры.
Вилась пыль.
Время жатвы, время предосенних торгов.
Плакали женщины, и набат заглушал их плач.
Конники мчались в дорожной пыли, блестели подковы.
Хатан был подобен перебродившему вину, готовому выбить днище у бочки. Недоставало малого.
Гэльда с войском не впустили в Хатан, и он стоял под стенами. Как в осаду.
А как же рвались за стены жители!
Пехотинцы Гэльда поймали уже семерых. Пропусти - и на Двуречье ляжет серое крыло.
Гэльд получил три коротких письма от Хели. Потом послания иссякли.
– Пи-ить...
Матэ угадал по губам. Поднес долбленку. Вода полилась с краешка губ на подбородок. Шея слабо дернулась.
– Хе-ель... Боль-но...
Мальчик умирал, и Матэ ничего не мог для него сделать. Веки восковой бледности, серый узор на щеках. В коротком стоне выдал он свою тайну, и Матэ хотелось заплакать. От морны не было лекарства. По крайней мере, он не знал.
Паренек-мечник опять прошептал что-то, и Матэ склонился ниже, вслушиваясь в невнятный звук.
– Милый мальчик, как ты весел,
Как светла твоя улыбка...
Имрир подавился стоном. Матэ придержал его голову.
– Ты не знаешь, ты не веришь,
что такое эта скрипка,
что такое древний ужас
зачинателя игры...
Воин дослушал до конца, и мороз пробежал по коже. Он думал, что последнее усилие исчерпает мальчика, и тот отойдет, но тот вдруг задышал ровно и спокойно. Заснул.
Путешествие королевича.
ВОЛЧОНОК.
Малыш сидел на берегу. Хватал рукою одуванчики. А дальше было только море.
Имрир очнулся от слабости. И еще оттого, что незнакомый рыжебородый парень, наклонив долбленку, вливал воду по капле в его пересохший рот. Имрир стал жадно глотать, захлебнулся, закашлялся - и окончательно пришел в себя. Он увидел рыжее поле, тяжелое брюхо нависающих туч, двух лошадей, привязанных к ракитнику. По верхушкам кустов пробежался ветер.
Имрир хрипло застонал, этот стон, похожий на скрип снега, испугал его самого, и улыбка на физиономии рыжебородого незнакомца показалась кощунственной.