Путешествие королевны
Шрифт:
Болт застрял в одежде Хели. Она вырвала и отбросила ядовитое жало. Убегая, я наступил на него, поскользнулся и упал с размаху вперед с грохотом, перебудившим всех жрецов на милю в окружности. Хель дернула меня за рукав, поволокла в какой-то тесный, должно быть, тайный ход. Потом уже я тащил ее за пояс, она задыхалась.
Мы миновали несколько поворотов и очутились на пристани. Вода мягко плескалась у свай. Я сорвал цепь чьей-то лодки. Весел не было, лодку закрутило и повлекло течением, Хель, тяжело дыша, скорчилась на дне.
Я тру лоб. Я пытаюсь
Город остался за излучиной.
Мимо нас проплывали заросшие зеленью берега. Солнце играло на темной воде Хатанки золотыми и оранжевыми брызгами.
– Надо выбираться, пока нас не донесло до Кены.
Я смущенно пожал плечами:
– Я плавать не умею.
– Ладно.
Хель сосредоточенно и быстро стала раздеваться. Я помог ей распутать зацепившиеся крючки. Она нырнула, мелькнув на солнце загорелой спиной с белыми треугольниками шрамов, подхватила обрывок цепи и сильными гребками поплыла наперерез течению. Я лег на дно, пробуя помогать ей, гребя руками, потом выломал банку и использовал вместо весла. Мне было ужасно стыдно.
Едва лодка очутилась на мелководье, я прыгнул, не заботясь, что вода замочила тувии и сапоги, и вытащил лодчонку на берег. Хель сидела на песке среди корней ракиты, пробуя выровнять дыхание, по ее гладкой коже сбегали капельки воды.. Я ощутил горячий толчок между ногами и, окончательно смутившись, протянул ей одежду.
Горячее солнце быстро высушило и отогрело меня, только между плеч пробегал какой-то стылый холодок, не касавшийся окружающего. Храм не шел у меня из головы. Заботы бегства слегка оттеснили воспоминание, зато теперь оно вернулось, как рысь бросается из ветвей на плечи охотнику. Что же там было-то? Что же такое там было??
Болел висок. Я потер его, а потом с удивлением взглянул на серую пыль, оставшуюся на пальцах.
– Ты получишь ее, сладкоголосый певец.
Никто до тебя не мог получить, а ты получишь...
Шелест слов отдается в голове, шепот слов, шорох слов - шорох струй на прибрежном песке. Нужно узнать, что прячут его слова! Нужно понять...
Хель беспомощно коснулась лба. Я, глупый щенок. занятый самокопанием. проглядел ее крайнюю усталость.
Краснея, я попытался преклонить колено.
– Если Торкилсенира не возражает...
Я мог бы не исхитряться. Она тяжело обвисла в моих руках. Я испугался за нее.
– Дама Хель... Хель... Тебе плохо?
– Ну вот, я тоже теперь мокрая, - Хель виновато улыбнулась. Я вытер мокрые руки о штаны. Опять я сделал что-то не так, ювелир треклятый... Как мне не хватает обходительности, да что там, простого вежества...
– Мне неловко...
Великий Предок, я мог бы донести ее на руках до Кариана. Нет, даже до границ Кандины и самого Западного моря! Что же мешает мне и не дает покоя? Серая пыль...
К чему я прикасался в Храме? Почему в Храме?.. Где угодно: в лодке, на берегу... у ракит серебряные листья... Серебряная Башня Эрнар... Я стряхнул наваждение, как осеннюю паутину. Голова Хели покачивалась
Имрир поклонился, стараясь стать так, чтобы незаметно было клеймо на виске. Хель стремительно двигалась по покою, потом подошла, глядя на него в упор снизу вверх, сжимая в пальцах шкатулку листвянского бука.
– Они узнали, что убийца из моей охраны. Они требуют твоей головы.
В виске нестерпимо закололо. Имрир прижал к нему ладонь с прядью волос.
– Да, Хозяйка.
– Ты уедешь!
– ее взгляд сделался сердитым.
– Вот письмо к Брезану Синеярскому и деньги.
Она раскрыла шкатулку, в подставленные ладони лег свиток и просыпалась струйка золотых.
– Тебя будут искать. Сначала в Хатане. Я велю закрыть ворота и реку. Хатан велик.
Имрир учтиво поклонился.
– Ты уедешь немедленно.
– Да, Хозяйка.
Он понял, что она сейчас возьмется трясти его.
– Ты защищал меня.
– Тогда... объяви об этом. Вовсеуслышание.
Хель покраснела и вскинула голову.
– Я не хочу, чтобы тебя убили. Отравили тайком. Да у них много способов...
– Ты сама веришь в это... Хозяйка?
– Мальчик мой, - она потянулась ладонью к его щеке. Имрир отпрянул.
– Я... поеду.
Она облегченно вздохнула. Имрир подумал, что мешает ей. Мэю. И высокой политике. Зачем Верховной свары с жрецами... Покой стоит паренька-мечника. Он уедет. Он сделает все, как она просит.
– У тебя есть пол дня.
– Да, Хозяйка.
– Выходи из города пешим. Без гербов.
– Да, Хозяйка.
– Матэ будет ждать тебя с лошадьми.
Вот и все. Все кончено.
Имрир поклонился и вышел из покоя. Все поплыло перед глазами. Он ухватился за занавеску. Головокружение прошло столь же внезапно, как и началось. Что бы там ни было, он выполнит свое обещание.
– Долго же я тебя ждал!
Молодой воин приблизился, ведя в поводу двух коней, гордо неся на могучем теле доспех из черепитчатых тусклых пластин прочного харарского железа; панцирь едва не лопался на широких плечах. Серые глаза смеялись. Это был младший брат Гэльда, теперь уже взрослый. "Однако вымахал, братец!" - любил повторять Гэльд, глядя на Матэ едва не снизу вверх. Имрир вспомнил Гэльда и поморщился: как и многие простолюдины, он не любил верховного командующего. Но на Матэ эта неприязнь не распространялась. Они сталкивались в казармах и, по крайней мере, знали друг друга в лицо.
– Этот рыжий - ядовитая тварь, - ухмыльнулся Матэ.
– Зато быстрее его только Гнедой Хозяйки. Она как-то сменяла его на сокола. Так прибежал. Оставил сокольничьего с носом.
Имрир почти механически кивнул.
– Я проедусь с тобой немного. Хотя бы до господы на Южном тракте.
– А как же служба?
Матэ вынул из-за пояса грамоту:
– Всю седьмицу я свободен, как ветер!
Имрир не знал, радоваться ему или огорчаться. Бодрость Матэ развеивала печальные думы, но от громогласности болела голова. Он молча влез на рыжего.