Путешествие мясника
Шрифт:
— Милая, да у тебя запястный синдром.
Я пожимаю плечами:
— Ну и как же теперь быть?
— Во-первых, разумеется, надо срочно прекратить делать то, что ты сейчас делаешь. Но, как я понимаю, это невозможно.
— Невозможно.
Мама встает, идет к холодильнику и насыпает в пластиковый пакет кубики льда. (У нашей семьи, где бы мы ни оказались, всегда имеются большие запасы льда. Мы включаем лед в список первоочередных покупок наряду с апельсиновым соком, смесью разных орехов и широким ассортиментом алкоголя: «Уэллер» или, на худой конец, «Джек Дэниэлс» для папы, джин «Танквери» для мамы, водка или
— Ну тогда хотя бы прикладывай лед. Ты ведь знаешь, у меня дело кончилось операцией. Это не шутки.
— Знаю, знаю.
Даже за обедом я прижимаю к запястью кубики льда. Маму приводят в восторг цыплята. Они и правда очень хороши и восхитительно пахнут: Хуан натирает их смесью трав, состав которой держит в тайне. Надо будет непременно вызнать у него.
После обеда родители, брат и Эрик рассаживаются на полу вокруг низкого столика и сосредоточенно рассматривают две тысячи пятьсот крошечных фрагментов паззла. В этом году им досталась открытка с полинезийским пейзажем: вроде бы все просто, но со всеми этими бесконечными оттенками воды и тенями от пальм придется повозиться. Я никогда не разделяла неумеренной семейной любви к паззлам, а кроме того, каждый раз, когда я пытаюсь поднять со стола крошечный кусочек картона, запястье сводит болью, отдающей в локоть. Поэтому я удаляюсь на диван и лежу там с книжкой и уже пятым за вечер бокалом вина до тех пор, пока глаза не начинают слипаться. Я вздрагиваю и просыпаюсь, только когда чувствую, как бокал начинает опасно крениться у меня в руках. Это сигнал: пора спать. Я допиваю вино, отношу бокал в раковину и при этом больно стукаюсь бедром о кухонный стол.
— Эрик, по-моему, нам пора домой.
Мы поспешно и рассеянно прощаемся. Оказывается, глаза слипались не у меня одной.
На улице Эрик чересчур сильно сжимает мой локоть, и это меня сердит, хотя без его поддержки я, скорее всего, давно поскользнулась бы на льду. Роберт трусит рядом и иногда хватает пастью снег.
— Обязательно надо так напиваться? — сердито бросает Эрик.
— Что я тебе сделала? Что? Почему ты злишься на меня?
— Ладно, забудь. Скоро придем.
Не успев как следует замерзнуть, мы поднимаемся по темной лестнице в мою квартиру, и я сразу же валюсь в постель. Эрик едва успевает всучить мне две таблетки аспирина с большой кружкой воды.
К трем часам ночи действие алкоголя слабеет, и я просыпаюсь. Запястье по-прежнему ноет, и я никак не могу найти для него удобное положение. Мысли в голове мечутся между этой болью, обрывочными фрагментами минувшего рабочего дня и ненасытной физической тоской — обычное мое состояние для этого времени суток. В семь часов Роберт начинает зевать и царапать дверь. Глаза у меня покраснели и чешутся, желудок то и дело сводит судорогой, а рука продолжает болеть. Я с трудом поднимаюсь с кровати, чувствуя себя столетней старухой. Короткая прогулка с собакой по утреннему промозглому холоду, ледяная пепси-кола прямо из бутылки, горячий душ. Вчера вечером я не мылась, и, наверное, всю ночь от меня пахло мясом. Я этого больше не замечаю, особенно после нескольких бокалов вина. Интересно, Эрик тоже привык или просто молчит из вежливости? Мне пора на работу.
— До вечера, детка, — сонно бормочет он, когда перед уходом я целую его в плечо.
— Блин, да что с тобой сегодня?
Нож выскальзывает
— Ничего, — морщусь я и массирую левую ладонь. — Что-то с рукой. Сейчас пройдет.
Джош хватает меня за руку:
— Покажи.
Опять мою левую кисть рассматривают и изучают со всех сторон.
— Ни хрена себе, да это серьезно!
— Не очень, — мотаю головой я. — С утра все было нормально. Просто я немного устала.
— Тогда топай на кухню и сиди на жопе ровно, пока не отдохнешь.
— Да я уже почти закончила…
Джессика, которая всегда все слышит, подходит к нам и тоже разглядывает мою руку.
— Это у тебя давно? Пробовала массаж? И еще иглоукалывание здорово помогает.
— Ничего я не пробовала. Само пройдет.
— Послушай, когда ты подашь на нас в суд из-за производственной травмы…
— Успокойся, ни в какой суд я не подам.
— Я знаю, но ты все-таки меня послушай. Сядь. Успокойся. Поешь супа. Приложи к руке лед.
Джош силой усаживает меня на стул и решительно заявляет:
— На сегодня завязывай с работой. Все, хватит.
— Да со мной все в порядке. Сейчас только два часа, и без помощи вам не…
— И ты правда считаешь, что можешь меня переспорить? — щурится Джош. — Ну, ты даешь!
Я вздыхаю и покоряюсь. Сжимая чашку с горячим бульоном, я сижу за столом и жду, когда онемевшее запястье начнет оживать. Пожалуй, ребята правы: с этим шутить нельзя.
— Послушай, тебе по-любому надо провести этот день с семьей. Иди, наряжай елку, пей эггног, как все нормальные люди.
Я понимаю, что сопротивление бесполезно. А может, Джош и прав. Нехорошо прятаться от родных в канун кануна Рождества.
Стоп. Я ведь не прячусь. Я работаю. Я хотела сказать, «нехорошо работать» и т. д.
— Ну хорошо, пойду. Так завтра я вас жду к обеду?
— Жди, куда мы денемся. Что принести?
— Да как всегда. Алкоголь. Закуски.
— Отлично. Так Стеф с Мэттом тоже могут прийти? Это вас не напрягает?
Стефани и Мэтт — старые друзья Джоша и Джессики. У них здесь дом, и они приезжают каждые выходные. Поскольку я обычно провожу уик-энд в городе, то встречалась с ними от силы пару раз.
— Нет, конечно. Чем больше народу, тем веселее. Джесс уже сказал, что точно придет.
Я пригласила всех, с кем работаю, и уже вывесила на стене самодельную карту, обозначив на ней красным крестиком наш коттедж.
— А ты, Хуан, что решил? — кричу я в сторону разделочного стола. — Придешь?
— Куда?
— Ко мне. Завтра.
Он вытирает руки белым вафельным полотенцем.
— Постараюсь.
— Мы можем за тобой заехать, — предлагает Джош.
— Или я! — кричит из торгового зала Джесс. — Мне по дороге!
— Спасибо. Я постараюсь.
В свою квартиру я возвращаюсь с огромным пакетом: в нем свиные отбивные и почти три кило баранины для рагу. Пес Роберт встречает меня у дверей, а Эрика, как выясняется, нет дома. Наверняка помогает моим родным закупать продукты, елку и прочее. Я посылала ему пару эсэмэсок, но ответа так и не получила. С трудом засунув мясо в холодильник, я насыпаю в пакет льда и решаю прилечь ненадолго. Пес Роберт тут же прыгает на кровать и устраивается у меня в ногах. Его надо бы согнать, но сил на это нет.