Путешествие на Запад. ТОМ IV
Шрифт:
– Постой! – сказал он. – Обождем, когда кто-нибудь выйдет, расспросим обо всем и уж тогда войдем.
– Старший брат прав, – сказал Ша-сэн, – как бы нам не разгневать здешнего благодетеля, а то войдем запросто, как будто мы свои.
Путники остановились, расседлали коня и сняли поклажу.
Вскоре из ворот вышел седовласый человек с безменом в одной руке и с корзинкой в другой. При виде наших путников он так перепугался, что выронил все из рук и стал пятиться назад.
– Хозяин! – воскликнул он. – У ворот стоят четверо монахов весьма странных на вид.
В это время хозяин дома, опираясь на посох, прогуливался по внутреннему дворику, непрестанно славя Будду. Услышав это известие, он от неожиданности выронил свой посох и поспешил к воротам встретить пришельцев. Не обращая внимания на безобразные лица учеников Танского монаха, он радушно приветствовал их:
– Входите, милости просим! Входите! – любезно приглашал он.
Танский наставник и его спутники с величайшей почтительностью и скромностью вошли в ворота. Хозяин шел впереди, показывая дорогу. Они свернули в переулок и подошли к дому.
– Это – помещение для самых почетных гостей, – сказал хозяин, – здесь есть специальные залы для моления Будде, для чтения священных книг и для вкушения трапезы. Я и мои домочадцы,
Танский монах то и дело выражал свой восторг и был очень доволен. Он достал свое монашеское одеяние, облачился в него, поклонился изваянию Будды и вошел в молельню. О том, что он увидел там, лучше рассказать в стихах:
Дым волной ароматной Плывет в этом маленьком храме, И сквозь легкое марево Яркие свечи горят. Зал блестит позолотой И пышно разубран цветами, И узорчатых стен Поражает роскошный наряд. Здесь для мирной молитвы Все смогут найти богомольцы, Красной киноварью Перекладин покрыты ряды, Из червонного золота Блещут на них колокольцы, Колыхаясь вверху, Как в саду – наливные плоды. В глубине, на подставках, Сверкающим лаком покрытых, Барабаны узорные Друг против друга стоят, Сотни Будд золотых, Как живые, повсюду глядят, И ковры дорогие Пестреют на мраморных плитах, А на пышных хоругвях, Цветными шелками расшитых, Реют восемь «сокровищ» [68] , Расцветкою радуя взгляд. Много утвари древней: Курильниц и ваз вереницы, Старой бронзой блестя, Протянулись вдоль каждой стены, В темных чашах курильниц Сандал благовонный дымится, И тяжелые вазы Живых ненюфаров полны. А на пестрых столах, Изукрашенных лаком цветистым, Дорогие шкатулки Сверкают искусной резьбой. Здесь предаться ты можешь Раздумьям глубоким и чистым, Благородных курений Вдыхая туман голубой. Полон пышных святынь, Изваяний и знаков заветных, День и ночь этот зал Для молитв и гаданий готов: На столах нарисованы Пять облаков разноцветных, А шкатулки полны Лепестками душистых цветов. Вот стеклянные чаши: Чиста и прозрачна, сверкает В них святая вода. Вот напевно и мерно звенит Золоченое било И словно наш дух окликает, И от грешной земли Увлекает в небесный зенит. И не трудно поверить, Что много столетий не гасло – С той поры, как повсюду Святое ученье царит, – Это яркое пламя Душистого, чистого масла, Что в хрустальных лампадах Пред ликами Будды горит. Право, можно сказать, Что чудесная эта молельня От мирской суеты Словно стенами ограждена. Пусть не в храме, а в доме, Но святость ее беспредельна, И любой монастырь Красотой превосходит она.68
Восемь «сокровищ» – символические изображения, олицетворяющие основные заповеди буддизма; соответствуют восьми частям человеческого тела и представляются в виде рисунков или предметов: 1. «Колесо закона» означает сердце; 2. «Звенящая раковинка» – желчный пузырь; 3. Зонт – селезенку; 4. Балдахин – легкие; 5. Цветок лотоса – печень; 6. Ваза – желудок; 7. Две рыбы – почки; 8. Сплетенные нити – кишки. Изображения этих предметов ставятся в храмах перед изваяниями Будд и другими священными фигурами буддийской религии.
Танский монах вымыл руки, взял благовонные свечи и стал молиться, отбивая земные поклоны. По окончании молитвы он повернулся к хозяину дома и поклонился ему.
– Постой! – остановил его хозяин. – Давай войдем в зал для чтения священных книг и там представимся друг другу.
О, какой это был зал!
На изукрашенном помосте, Широком, четырехугольном, Вниманье сразу привлекают Ряды высоких поставцов [69] . Откроешь – и на каждой полке Увидишь кипы книг старинных, Все истины земли и неба – Творенья древних мудрецов. А рядом с ними на помосте Играют золотом и яшмой Ларцы и ларчики резные, Расставленные там и сям: В них свитки ценные хранятся, Собрания старинных грамот – На радость69
Поставец – шкаф с выдвижными полками.
70
«Борода дракона». – По преданию, древнейший император Китая Хуан-ди изготовил сосуд для хранения государственных ценностей. Об этом проведал небесный дракон и решил похитить сосуд. Он всунул в него голову, но Хуан-ди крепко вцепился ему в бороду и выдрал из нее большой клок. С тех пор борода дракона является символическим предупреждением всем тем, кто покушается на чужое добро.
Войдя в этот зал, Танский наставник хотел было опять приветствовать хозяина, но тот снова удержал его:
– Прошу прежде снять с себя дорогое облачение, – сказал он.
Танский монах снял рясу, и тогда только хозяин обменялся с ним положенными поклонами. Затем позвали Сунь У-куна и остальных учеников, чтобы те тоже могли представиться хозяину. После этого хозяин велел накормить коня, сложить поклажу под навесом и лишь тогда завел беседу с гостями, поинтересовавшись, кто они такие и откуда идут.
– Я, бедный монах из восточных земель, – начал Сюань-цзан, – посланец великого Танского государства. Прибыл в вашу благодатную страну, чтобы посетить чудесную гору Линшань, поклониться Будде и испросить у него священные книги. Узнав, что в твоих драгоценных хоромах уважают монахов, я явился сюда поклониться тебе и попросить накормить нас, чтобы мы тотчас же могли отправиться дальше.
Лицо хозяина при этих словах просветлело, и он, радушно посмеиваясь, стал рассказывать о себе.
– Меня, недостойного, зовут Коу Хун, – сказал он, – а прозвище мое «Великодушный». Вот уже шестьдесят четыре года зря живу на свете. Сорока лет я дал зарок принять и накормить ровно десять тысяч монахов. Нынче исполнилось ровно двадцать четыре года, как я дал свой обет. У меня ведется книга записей, в которую я заношу имена монахов, облагодетельствованных мною. Недавно на досуге я сосчитал монахов, которым дал приют, – за все это время их оказалось девять тысяч девятьсот девяносто шесть человек. Не хватало еще четырех монахов. И вот сегодня небо как раз и ниспослало мне вас, четверых. Заветное число десять тысяч, таким образом, завершается. Прошу тебя, уважаемый наставник, сообщить мне ваши имена. Вы уж как хотите, но поживите у меня с месяц или подольше, а затем я велю подать паланкин и коней, чтобы проводить тебя на гору, почтенный наставник. Отсюда до чудесной горы Линшань всего только восемьсот ли. Теперь совсем недалеко.
Танский наставник от этих слов пришел в неописуемую радость и скрепя сердце согласился пожить здесь немного. Но об этом мы рассказывать не будем.
Все слуги, от мала до велика, стали носить дрова, таскать воду, брать крупу, муку и разные овощи, готовить трапезу.
Хозяйка, встревоженная шумом, спросила:
– Что за монахи явились к нам в дом и почему из-за них поднялась такая суматоха?
– Это не простые монахи, – отвечали слуги. – Они говорят, что их послал сам император великого Танского государства и что идут они из восточных земель на чудесную гору Линшань поклониться Будде. Они прошли невесть какой дальний путь.
Хозяин говорит, что это само небо ниспослало их нам, и велел скорей приготовить еду, чтобы угостить их.
Хозяйка, услышав их слова, тоже обрадовалась и позвала служанок:
– Принесите мне мое самое лучшее платье, – приказала она. – Я выйду посмотреть на них.
– Госпожа, смотреть можно лишь на одного из них, – предупредили ее слуги, – а на трех остальных лучше не глядеть: уж очень страшны на вид.
– Вы не знаете, – отвечала им хозяйка, – что все безобразные, уродливые и причудливые являются небожителями, сошедшими на землю. Поспешите доложить вашему господину, что я выйду.
Слуги стремглав прибежали в зал для чтения священных книг и обратились к хозяину:
– Госпожа идет! Она хочет поклониться почтенным отцам из восточных земель.
Танский монах, услышав их слова, тотчас же поднялся с места.
Между тем хозяйка уже успела войти в зал. Вскинув глаза на Танского монаха, она увидела, что он был величавой наружности, красив собой и мужествен. Затем она взглянула на его учеников и хоть знала, что они – небожители, спустившиеся на землю, тем не менее испугалась, опустилась на колени и начала кланяться.
Танский наставник, поклонившись ей в ответ, промолвил:
– Ты обозналась, добрая женщина, мы недостойны подобного уважения.
Тогда хозяйка обратилась к мужу:
– Почему же эти четверо монахов не сидят рядом?
Чжу Ба-цзе выпятил рыло и рявкнул:
– Мы трое всего лишь ученики и спутники! – Голос его прозвучал, словно рык тигра в глухих горах!
Хозяйка так и задрожала от страха.
В это время появился еще один слуга и доложил:
– Двое младших дядюшек наших тоже пожаловали сюда!