Путешествие на Запад. ТОМ IV

Чэн-энь У

– О великий князь! Беда пришла! – сообщили они.

– Какая еще беда? – удивился главный оборотень.

– На гору явился монах, аккуратненький такой, – начали рассказывать бесенята, – мы стали говорить, что схватим его, потащим домой, сварим на пару и целиком съедим, а если не целиком, то оставим на другой день, благо погода пасмурная, но этот монах, оказалось, умеет превращаться, чего мы никак не предполагали.

– В кого же он превратился? – спросил старый оборотень.

– В чудовище с длинным рылом и огромными ушами, а на хребте щетина! – затараторили бесенята. – Ничуть непохож на человека. Он схватил грабли и, вращая их колесом в воздухе, стал бить ими куда попало, бессовестный! Так напугал нас, что мы прибежали к тебе, великий князь, доложить об этом.

– Не бойтесь! – успокоил их оборотень. – Сейчас я сам выйду, погляжу на него!

Размахивая железным вальком, оборотень вышел к Чжу Ба-цзе и, приблизившись к нему, стал его разглядывать. Тот в самом деле был ужасно безобразен. Вот послушайте:

Нос тупой, в аршин длиною. Рыло – словно пест огромный. Как

серебряные гвозди, Два больших клыка торчат. Уши хлопают, как крылья, Подымая ветер темный, Круглые глаза, моргая, Желтым пламенем горят. Он порос густой щетиной, На железный лес похожей. На затылке – стрел колючих Вырос частокол большой. Под своей мохнатой шерстью Он покрыт шершавой кожей, Он покрыт седой коростой И коричневой паршой. Над косматой головою Вертит он двумя руками. Смертоносное оружье – Грабли с девятью зубцами.

Набравшись храбрости, оборотень дерзко окликнул Чжу Ба-цзе:

– Ты откуда явился и как называешься? Живо отвечай, если хочешь, чтобы я пощадил твою жизнь!

– Сынок мой, как же это ты не узнал меня, своего прародителя Чжу Ба-цзе! – ядовито проговорил он. – Ну-ка, подойди поближе да послушай, что я тебе скажу!

До ушей мой рот огромный, И клыки мои стальные. Дивной мощью наделен я. Я в щетине до колен. Юй-хуан – Владыка неба, – Дал мне титул воеводы И правителем назначил Мира вод – звезды Тянь-пэн. Под моим началом было Ровно восемьдесят тысяч Воинов Реки Небесной, Каждый был могуч и смел. Я в небесных жил чертогах; То-то было мне раздолье: Что ни день, то пир горою! Вволю пил я, вволю ел. Но однажды вдруг напился, Опьянел, развеселился И с придворного красоткой Развлекался и шутил. Стал я удалью хвалиться, На «Ковше» и на «Быке» я Два дворца, сиявших в небе, В груды камня обратил! Блюдо полное сожрал я С чудотворными грибами У властительницы Неба, У царицы Сиванму. Юй-хуан мне в наказанье Всыпал тысячу ударов. И швырнул меня на землю, Вниз, к несчастью моему! Строго-настрого велел он, Чтобы в этом низшем мире Я душе моей заблудшей Всю заботу уделил. Я ж, когда сюда спустился, В полузверя превратился И, конечно, Юй-хуана Наставления забыл. И задумал я жениться. Захотел я взять невесту Из далекого селенья, Но печален мой удел: Сунь У-кун со мной столкнулся, Посохом он замахнулся С золотыми ободками, – И меня он одолел. А теперь я преклонился Пред паломником шраманом [35] . Я теперь коня седлаю. Я ношу тяжелый груз. Все долги прошедших жизней Нынче должен искупить я: За возврат в обитель неба Я в смирении борюсь. Чжу Тянь-пэн я прежде звался – «Воин на ногах железных». Чжу Ба-цзе, монах-служитель В постриженье я зовусь.

35

Шраман – буддийский проповедник; в данном случае имеется в виду Танский монах Сюань-цзан.

– Значит, ты состоишь в учениках у Танского монаха, – заорал оборотень, выслушав Чжу Ба-цзе. – Я слыхал, что у твоего наставника очень вкусное мясо, и давно собирался схватить его с тобою вместе, но ты сам явился! Неужто я пощажу тебя? Стой! Ни с места. Видишь, какой у меня валек!

– Скотина ты этакая! – возмутился Чжу Ба-цзе. – Не иначе, как ты из рода Красильных дел мастеров [36] .

– С чего это ты взял? – не понял насмешки оборотень.

– Ну как же, – дерзко ответил Чжу Ба-цзе, – иначе ты бы не держал в руках валек.

36

Красильных дел мастер – здесь: клеветник, ябедник.

От подобной дерзости оборотень пришел в ярость, приблизился почти вплотную к Чжу Ба-цзе и стал колотить

его куда попало.

И вот в горном ущелье разыгрался жестокий бой:

Девять зубьев грозных граблей Бьют врага, вздымая вихри, И от бешеных ударов Искры сыплются дождем. Но в ответ, не зная страха, Оборотень бьет монаха, Проломить герою череп Норовит своим вальком. Первый – проклятый навеки, Алчный дьявол – в злобе хочет Съесть наставника святого, Заманить в капкан врага, – А другой боец могучий, Прежде вождь звезды небесной, Ныне – Танского монаха Друг надежный и слуга. Тот, чье сердце верой дышит. Светлый по своей природе Праведник, тому не страшны Сотни оборотней-мар. Пусть вершину скрыли тучи, – Пять стихий таятся в недрах, И сырой землей не станет Твердого металла жар. Огненным вальком удары Дьявол ловко отбивает, Как рожденный в черной топи Разъярившийся удав. Как дракон, рожденный в море, Чжу Ба-цзе, герой, наотмашь Граблями врага колотит, Силу всю свою собрав. Гром ударов, брань и крики! Все дрожит в подземном царстве. На земле бушуют реки, Горы рушатся кругом. Два лихих бойца дерутся, Не на жизнь, а на смерть бьются, Одолеть хотят друг друга Силой или волшебством!

Чжу Ба-цзе так вошел в раж, что не заметил даже, как оборотень велел бесенятам окружить его со всех сторон. Но об этом мы пока рассказывать не будем.

Вернемся к Сунь У-куну, который, стоя за спиной Танского монаха, ехидно рассмеялся.

– Ты что смеешься? – спросил его Ша-сэн.

– Ну и дурень этот Чжу Ба-цзе! – ответил Сунь У-кун. – Решил, что там действительно кормят монахов, и попался на мою удочку. До сих пор все не возвращается. Если бы ему удалось отогнать оборотня одним ударом своих грабель, можешь представить себе, каким героем он бы вернулся и какой поднял бы шум. Если же он не одолел оборотня и тот утащил его к себе, тогда все свои беды он свалит на меня, и уж не знаю, сколько проклятий пошлет на мою голову и обзовет «конской заразой»! Вот что, У-цзин! Ты пока помалкивай, а я отправлюсь посмотреть, что с ним случилось.

Ну и Великий Мудрец! Он тоже, как и Чжу Ба-цзе, тайком от наставника выдернул волосок из затылка, дунул на него своим чудесным дыханьем, воскликнул: «Изменись!». И волосок тотчас превратился в его точную копию. Двойник вместе с Ша-сэном остался ухаживать за Танским монахом. А из самого Сунь У-куна вылетел призрачный дух, который одним прыжком очутился высоко в воздухе и оттуда увидел, что Чжу Ба-цзе окружен бесами, отбивается от них граблями и теряет последние силы.

Сунь У-кун не удержался, приспустил свое облачко и крикнул.

– Ба-цзе! Держись! Старый Сунь явился!

Узнав голос Сунь У-куна, Дурень почувствовал прилив сил, напустил на себя грозный вид и ринулся вперед, колотя граблями куда попало.

Оборотень не устоял. «Что произошло с этим монахом? – подумал он. – С чего это он вдруг так разъярился?».

– Сынок мой! – крикнул Чжу Ба-цзе. – Сюда идут! Теперь я ничего не боюсь!

Он бросился вперед и нанес еще один сокрушительный удар. Оборотень не смог отбиться. Потерпев поражение, он кинулся бежать со всеми своими бесенятами. Сунь У-кун видел, как оборотень скрылся, но не приблизился к Чжу Ба-цзе. Повернув облачко, он вернулся на прежнее место, встряхнулся, и выдернутый волосок вновь прирос к его затылку. Танский монах своими плотскими очами, разумеется, не мог распознать, что рядом с ним двой – ник, а не настоящий Сунь У-кун.

Прошло еще немного времени, и Чжу Ба-цзе, торжествуя победу, вернулся обратно, изнемогая от усталости, с пеной у рта, едва переводя дыхание.

– Наставник! – вскричал он, подходя к Танскому монаху,

– Что с тобой? – встревожился тот. – Ты ведь отправился за травой, чтоб накормить коня! Отчего же ты вернулся в таком истерзанном виде? Может быть, на горе луга охраняются и тебе не позволили рвать траву?

– Меня подвел старший братец, Сунь У-кун! – проговорил Чжу Ба-цзе, колотя себя в грудь и топая ногами. – Сперва он начал говорить о том, будто в ветре и тумане неповинны злые духи-оборотни, что нет никаких зловещих предзнаменований; затем он сказал, что где-то впереди есть селение, жители которого очень радушные, они варят рис и готовят пампушки из белой муки, чтобы кормить монахов. Я поверил его россказням и вздумал первым пойти туда и выпросить себе что-нибудь поесть, так как очень проголодался, а сам сказал, будто иду за травой. Разве знал я, что меня окружит целая шайка бесов и бесенят?! Мне пришлось вступить с ними в жестокий бой, и если бы не старший брат Сунь У-кун, который вовремя явился на подмогу, я бы, пожалуй, никогда не вернулся.

При этих словах Сунь У-кун, стоявший сбоку, рассмеялся:

– Что за чепуху ты несешь, Дурень! – сказал он. – Сам же набедокурил, а впутываешь других, чтобы выйти сухим из воды! Да я все время был здесь, стерег нашего наставника. Разве отлучался я хоть на один миг?

– Совершенно верно! – подтвердил Танский монах. – У-кун все время не покидал меня.

Чжу Ба-цзе даже подпрыгнул от ярости и заорал:

– Ничего ты не знаешь, наставник! У него есть двойники!

– У-кун!-строго произнес Танский монах. – Скажи правду, есть там оборотни?