Путешествие парижанки в Лхасу
Шрифт:
Мы провели последующие часы в мучительном беспокойстве, напряженно прислушиваясь, чтобы уловить звуки приближения грозного сановника; мы отчаянно озирались по сторонам, словно ожидая, что какая-то скала или дерево разверзнутся, как в старых сказках, чтобы дать нам приют. Увы! Чуда не произошло. Местные духи, видимо, оставались равнодушными к нашему бедственному положению.
В середине второй половины дня мы внезапно услышали звон колокольчиков: на извилистой тропе, над нашей головой, показался тучный, богато одетый человек; за ним следовали солдаты и слуги, которые вели лошадей. Путешественники спускались с горы пешком.
Сановник остановился, видимо изумленный нашим появлением. Мы с Йонгденом в соответствии с тибетским обычаем поспешно
И тут посыпались традиционные вопросы: откуда мы родом, о нашем путешествии и на другие темы. Когда все было сказано и пересказано, пёнпо застыл на месте, продолжая молча смотреть на нас, и вся свита последовала его примеру.
Мне казалось, что мой мозг пронзают иголками, до того сильным было нервное напряжение. Быть может, эти люди считают нашу внешность и ответы подозрительными? О чем они думают? Вскоре молчание будет нарушено либо произойдет что-то ужасное для нас. Как же это предотвратить?.. А! Я придумала…
Жалобным голосом тибетской нищенки, слегка приглушенным от волнения, которое должно было сойти за благоговение, я попросила подаяние:
— Кушо римпоне, нга тсо ла сёльра нанг рог нанг! (Благородный господин, подайте милостыню, пожалуйста!)
Звук моего голоса отвлек всех от напряженных раздумий. Я физически ощутила, как разрядилась атмосфера. Тибетцы перестали сверлить нас испытующими взглядами, некоторые из них принялись громко смеяться. Добрый чиновник достал из кошелька монету и протянул ее моему спутнику.
— Мать! — воскликнул Йонгден, изображая неописуемую радость. — Смотрите, что дал нам пёнпо!
Я выразила признательность иначе, в соответствии с избранной ролью, пожелав нашему благодетелю — впрочем, весьма искренне — процветания и долгих лет жизни. Он улыбнулся мне; я приободрилась и завершила представление в чисто тибетском духе, показав ему язык, что является одной из самых почтительных форм местного приветствия. Внешне оставаясь серьезной, внутренне я откровенно веселилась.
— Жетсунема! [64] — сказал мне Йонгден несколько минут спустя. — Вы не ошибались, уверяя меня в лесах Ха-Карпо, что «нашлете на них сон и заставите видеть миражи». Этот толстый мужчина и его свита наверняка были околдованы.
Стоя возле пирамиды из камней на вершине перевала, мы выразили свою радость, завопив во весь дух:
— Лха жьяло! Де тамче нам!.. (Боги побеждают, демоны потерпели поражение.)
Но упоминание о демонах в фамильярной форме отнюдь не следует воспринимать как намек на двух великодушных пёнпо, которых мы повстречали. Напротив, пусть счастье и успех сопутствуют им до последнего дня их земной жизни, а также в потустороннем мире!
64
Жетсунема — почтенная дама.
Глава третья
Переход через перевал Ку. — Йонгден применяет свой пророческий дар, чтобы помочь ослику. — Я впервые вхожу в тибетский дом в качестве гостьи, под видом нищенки. — Страшная ночь возле монастыря Дайюл. — Горячие источники и ночное купание на свежем воздухе в мороз. — Новые опасения
Стоит ли говорить, что эта новая победа наполнила нас радостью, но радость была омрачена тягостным нервным напряжением. Мы постоянно были настороже, прислушивались и озирались по сторонам, и на каждом повороте дороги нам снова мерещились пёнпо.
Когда мы спускались с перевала То, медленно приближающийся звон колокольчика вновь привел нас в волнение: мы подумали, что опять столкнемся с каким-нибудь чиновником или странствующим солдатом. Но это была всего лишь безобидная коза, нагруженная сумками с продуктами [65] . Ее хозяева, старый Кампа и его жена, совершали паломничество к Ха-Карпо.
65
В некоторых областях Тибета иногда используют коз и баранов для перевозки легких грузов.
Устав и телом, и душой, мы не были расположены шагать всю ночь либо просить приюта в какой-нибудь деревне, где, вероятно, нам пришлось бы провести вечер среди болтливых крестьян. Дорога пролегала через лес, по склону горы, куда редко попадали солнечные лучи; края ручьев были скованы кромкой льда, и почва сильно замерзла. Не надеясь отыскать приятное место для привала, за неимением лучшего, мы остановились в одной долине печального вида, в конце которой виднелись заснеженные склоны гор. К счастью, в чаще было много валежника. Однако, когда мы сложили стволы деревьев в кучу и зажгли, их оказалось недостаточно, чтобы нас согреть; мы озябли и дрожали на фоне мрачного пейзажа, который, казалось, усугублял мучительное ощущение леденящего холода, пробиравшего нас до костей.
На следующий день, после обеда, мы добрались до некоей деревушки, раскинувшейся у подножия Ку-ла [66] . Йонгден зашел в несколько домов, чтобы купить продукты. Славные крестьяне пригласили его остаться у них до следующего утра, так как, по их словам, было уже слишком поздно, чтобы пытаться перебраться через перевал до наступления темноты. Но до сих пор мы шли так медленно, что я решила сделать наши переходы более длинными. Также мне еще не приходилось ночевать в тибетских домах, и я считала, что разумнее сначала продвинуться в глубь страны, прежде чем затевать долгие беседы с местными жителями, позволяя им рассматривать меня вблизи. По этой причине я продолжила свой путь, в то время как мой спутник задержался в деревне. Он нашел благовидный предлог, чтобы отклонить приглашения крестьян, сославшись на то, что его старая мать ушла уже слишком далеко и он не может ее вернуть.
66
Перевал Ку.
Мы приготовили суп, расположившись прямо на дороге, и, поднявшись вверх через густой лес, преодолели перевал около полуночи.
В результате восхождения мы согрелись и устали, и меня так и подмывало поставить палатку между больших елей, возвышавшихся плотными рядами на покрытом ровной травой крошечном плоскогорье, между двумя склонами горы. Мы цеплялись за деревья на каждом шагу, будучи не в силах разглядеть их в кромешной тьме.
Примерно час спустя мы вышли на просторную поляну, покрытую дерном и окаймленную большими деревьями; ни единого кустика не росло на ней. Прогалину замыкала гряда скал, возле которой струился бурный поток. Это было идеальное место для отдыха, и множество ми дёсса, которые мы нашли, исследуя поляну, подтвердили, что другие тоже оценили ее очарование.