Путешествие в молодость

Поляков Эдуард Павлович

Удержаться на своих двоих я не смог. Этот засранец дернул меня за руку и я, потеряв равновесие, с колена заехал Митяю в левый глаз.

Опять же, честное пионерское — нечаянно.

Шкаф хрюкнул и отпустил руку. Толпа одобрительно загудела.

— Ну ты даешь, братуха, — присвистнул кто-то. — Каратист, мля. Два раза подряд Митяя уделал.

Отмазываться я не стал. Хотят они так думать, нахера обламывать их розовые мечты.

Миссия была выполнена. Мужики меня зауважали, а Митяй, пробурчав что-то про реваш, попытался в третий раз

мне вмазать, но между нами вклинился мой новоиспеченный товарищ. Я его имени даже не знал. Но для настоящих мужиков, это совершенно не важно. Третьестепенно даже.

Почесав репу и аккуратно ощупав начавший распухать нос, Митяй предложил посоревноваться в менее болезненном виде спорта. В литрболе.

Смысл был прост. Тупо бухать без перерыва. Кто первый вырубился, тот — лох.

— Братуха, я на тебя обиду не держу, и ты на меня обиды не держи, — провозгласил я первый тост.

И мы выпили.

— Санёк, хоть ты и хилый, но сноровка есть. Я тебя даже зауважал малость, — провозгласил Митяй второй тост, едва самогон провалился в нутро.

И только мне поднесли “чарку крепкого вина”, для третьего раунда, как сельскую идиллию прервал нарастающий топот и зычный вопль.

— Зашибу, суки, а ну разошлись нах. Я за себя не отвечаю, — орал какой-то идиот на всю округу.

Секунданты и соревнующиеся затихли.

— Саныч, — прошептал я радостно, опознав друга детства по голосу и манере общения с народом.

— Всем стоять! Трамвай, прижаться вправо, — вторил моему дружану второй голос. Судя по жаргону, это был Петрович.

Толпа слегка поредела.

— Опа на, — обрадовался я, повернувшись к источнику воплей. — Са….

Больше сказать я ничего не успел. Саныч, вращая руками, точно это крылья ветряной мельницы с громким гиком откинул одного, слегка зацепил второго. А потом наступила тьма.

По крайней мере, лично для меня.

— Да тише ты, — первое, что я услышал, когда начал приходить в себя.

Меня мутило. В голове шумело, а во рту был неприятный привкус блевотины, дрянного самогона и крови. То ещё сочетание, скажу я вам.

— Саныч, его бы к дохтуру, — услышал я голос Петровича. — У меня тут один как раз гостит. Судмедэксперт, правда. Но в консультации, думаю, не откажется.

— Думаешь? Может до утра и в платную клинику? Знаю я, как в районных полуклиниках лечат, — ворчал Саныч, нежно похлопывая меня по щекам.

— До утра протянем точно, потом прямиком к Ильичу на стол. А так, он его ещё тепленького осмотрит, может подскажет чего, — напирал участковый.

Перспектива осмотра и лечения меня судебно медицинским экспертом, к которому на прием по слухам только мёртвые попадают, меня совершенно не устраивала.

— Идите нахер, — сделал я попытку отмазаться от таких докторов. — Рано мне к эксперту этому. Лучше уж в поликлинику, — еле двигая разбитыми губами, прошептал я.

— Санёк! Братуха, живой! — обрадовался Саныч заключив мое вялое тело в теплые дружеские объятия.

От

избытка чувств он даже покачивать меня начал. Как ребёнка.

Только зря он это сделал. Меня замутило. Да так. “Вертолеты” были те ещё.

— Да бл…., - попытался я рукой оттолкнуть друга.

Больше я ничего сказать не успел. Меня согнуло пополам. Блевал я долго. Желчью.

— Малой, гони ка ты, наверное, все-таки за дохтуром. Он в большом таком кирпичном доме квартируется. Там ещё в палисаднике три сосны растут. Скажешь, участковый срочно вызывает. Консультация нужна, — вздохнул местный Аниськин.

Чиж угукнул и стартанул в темноту летней ночи.

— Воды дайте, — простонал я, когда меня попустило. — И не трясите. Херово что-то. Траванулся, по ходу.

— Не траванулся, а скорее всего, сотряс у тебя, — ухмыльнулся Петрович. — Тебя Саныч в темноте за местного принял, ну и приложил малость. Понял, как на выручку к тебе летел? Зубы то все на месте?

— Так вот откуда привкус крови, — сплюнул я на землю. — Воды хоть дайте. Вкус — пиздец.

Вокруг меня что-то зашумело. А через минуту Санычу кто-то протянул, судя по звуку, полупустую пластиковую бутылку.

— Дохтор придет, посмотрит, а там и видно будет, — остановил Петрович фермерский порыв загладить вину и глотком воды облегчить мои страдания.

Уговоры не помогали. Участковый уперся и всё тут.

— Вот доктор глянет, а потом и попьет, и морду умоет, и в баньку сходит, и на сеновал к девкам отнесём. А до осмотра — ни-ни. Хер его знает, что там. Вдруг у него селезенка лопнула, — нагнетал Петрович. — Нахера мне на участке труп? Тем более, криминальный. Вот и пусть лежит, сопит и смиренно ждёт доктора.

— Так он же по трупам, вроде, спец, — попытался сострить я.

— Он про анатомию побольше твоего знает. А так, он весь криминал фиксирует. Так что и живых на приеме у него хватает. Ты, это. Не каркай и не умничай! Лежи себе смирно, а то точно на стол загремишь, — прикрикнул Петрович.

Перспектива была та ещё. Пришлось смириться, созерцать звезды и вспоминать Светкины выпуклости и представлять, как врываюсь в её впуклости.

Порелаксировать вдоволь мне не дали. Эксперт судебной медицины явился подозрительно быстро. Вопреки стереотипам — это оказался довольно юркий старичок с бородкой, тронутой легкой сединой. И хотя его дернули из объятий Морфея глубокой ночью, завидев знакомые лица, он заулыбался.

— Доброй ночи, Петрович, — приветствовал он участкового. — Что у тебя тут? Свеженький катаврик нарисовался? Так это мы сейчас с превеликим удовольствием его и осмотрим, пока остыть не успел. Или ты меня на констатацию вызвал?

— Я пока ещё живой. Относительно, правда. Но всё же, — запротестовал я.

Мой протест доктора явно огорчил. Хорошо участковый быстро просветил старичка и тот, нагло потыкав в мою черепушку и живот пальцем, и проведя ещё пару специфических манипуляций, велел вызывать “скорую”.