Путешествие во времени Михаила и Юрия в древнюю Грецию
Шрифт:
Теперь тем более, поверь, мне жаль тебя, несчастный философ!..
– Благодарю тебя. Однако, товарищ, скажи: в глазах твоих светло?
– О нет, передо мной такая тьма, что я спрашиваю себя: не это ли туманные области Орка?
– Значит, для тебя путь этот так же темен, как и для меня.
– Это верно.
– Если не ошибаюсь, ты даже держишься за полу моего плаща?
–
– Но тогда мы оба в одинаковом положении... Ты видишь, предки не спешат насладиться рассказом о твоем похоронном торжестве, а боги, за которых ты на меня так сердился, думают о тебе так же мало, как и обо мне. Где же разница между нами, мой добрый товарищ?
– Но, Сократ, неужели боги помрачили твой рассудок настолько, что тебе не ясна эта разница?
– Друг, если тебе твое положение яснее, тогда дай мне руку и веди меня, ибо, клянусь собакой, ты предоставляешь именно мне идти вперед в этой тьме...
– Оставь шутки, Сократ! Оставь твои шутки и не равняй себя (потому что ведь ты безбожник) с человеком, умершим на своей собственной постели...
– А, кажется, я начинаю понимать тебя... Скажи мне, однако, Елпидий: надеешься ли ты, что будешь пользоваться твоею постелью еще когда-либо?
– Увы! не думаю.
– И было такое время, когда ты не спал на ней?
– Было... до того самого дня, когда я купил ее у Агезилая за половинную цену. Вот видишь ли... Этот Агезилай, хоть и порядочный мошенник...
– Оставим! Агезилая. Быть может, он торгует ее теперь у твоей вдовы за четверть цены. Не прав ли я, однако, когда говорю, что эта постель находилась лишь во временном твоем владении?
– Согласен.
– Но ведь и та постель, на которой я умер, тоже находилась в моем временном владении. Ее дал мне на время добрый Протис, тюремный сторож.
– А! если б я знал, к чему ты склоняешь речь, я не стал бы отвечать на твои коварные вопросы. Ну, слыхано ли, о Геракл, подобное нечестие: он равняет себя со мною!
Но ведь я мог бы уничтожить тебя, если на то пошло, двумя словами...
– Произноси их, Елпидий, произноси без страха. Едва ли можно уничтожить меня словами больше, чем это сделала цикута...
– Ну вот! Это-то я и хотел сказать. Несчастный, ты умер по приговору суда, от цикуты!
– Друг! Я это знал с самого дня смерти и даже значительно ранее. А ты, о счастливый Елпидий, скажи мне, отчего ты умер?
– О, я совсем другое дело! У меня, видишь ли, сделалась водянка в животе. Был позван дорогой врач из Коринфа, который взялся вылечить меня за две мины и половину получил в задаток... Боюсь, что, по неопытности в этих делах, Ларисса, пожалуй,
– Судя по тому, что я вижу, врач из Коринфа не сдержал своего обещания?
– Это правда.
– И ты умер именно от водянки?
– Ах, Сократ, поверишь ли: она принималась душить меня три раза, пока не залила, наконец, огонь моей жизни!..
– Скажи же мне: смерть от водянки доставила тебе большое наслаждение?
– О, злой Сократ, не смейся надо мной! Говорю же тебе: она принималась душить меня три раза... Я кричал, как бык под ножом мясника, и молил Парку поскорее перерезать нить, связывающую меня с жизнью...
– Это меня не удивляет. Но тогда, добрый Елпидий, откуда ты заключаешь, что водянка сделала свое дело лучше, чем цикута, которая покончила со мной в один раз?
– Вижу, что опять попался в твою западню, лукавый нечестивец!
Не стану больше гневить богов, разговаривая с тобою, нарушителем священных обычаев.
И оба замолчали, и было тихо. Но, спустя немного, Елпидий заговорил первый:
– Что же ты смолк, добрый Сократ?
– Друг, не ты ли сам настойчиво просил об этом?
– Я не горд и умею относиться снисходительно к людям хуже меня. Оставим ссору!
– Я не ссорился с тобою, друг Елпидий, и, поверь, не хотел сказать тебе ничего неприятного. Я привык только познавать вещи посредством сравнения. Мне неясно мое положение. Свое ты считаешь лучшим, и я был бы рад узнать - почему?
В свою очередь и тебе, быть может, не лишне было бы узнать истину, какова бы она ни была.
– Ну-ну, оставим это!.. Скажи, ты не боишься?
– Не думаю, чтобы чувство, которое я теперь испытываю, следовало назвать страхом.
– А я чувствую именно страх, хотя, сказать по правде, у меня меньше поводов к ссоре с богами, чем у тебя. Не кажется ли тебе, однако, что, оставляя нас здесь, на волю хаоса и собственных усилий, боги обманули наши ожидания?
– Это зависит от того, каковы были ожидания... Чего же ты ждал от богов, друг Елпидий?
– Чего ждал, чего ждал!.. Странные вопросы предлагаешь ты, Сократ!.. Если человек приносит в течение своей жизни жертвы, умирает в благочестии своею смертию, если его хоронят со всеми обрядами, то можно бы, кажется, послать кого-нибудь ему навстречу...
Если уж Гермес занят чем-нибудь более важным,- то хоть какого-нибудь из незначительных богов, для указания пути...
Правда, совесть указывает мне на одно обстоятельство...
Видишь ли: много раз обещал я Гермесу тельцов, прося удачи в торговле кожами, и...