Путешествие. Дневник. Статьи
Шрифт:
Великих начинаний полн,
Уже стесняется рекою
И порывается в моря!
Во 2-й же песни славит построение первого русского корабля, который возник, как властительный (претящий) исполин,
Как огнедышаща гора,
В которой спеет ужас спящий,
. . . . . . . . . . . . . .
Возник и, презирая брег,
В разлив зыбей простер свой бег!
И след его — кипящий ров!
. . . . . . . . . . . . . .
При звуках радостных, громовых,
На брань от пристани спеша,
Вступает в царство волн суровых:
Дуб — тело, ветр — его душа!
Хребет его — в утробе бездны,
Высоки щеглы — в небесах;
Летит на легких парусах,
Отвергнув весла бесполезны.
. . . . . . . . . . . . . .
Летит — на гордость мещет пламень,
Носящ велики имена,
Твое, неломкий веры камень,
На коем церковь создана;
Твое, сосуд Христу избранный,
Который выше всех чудес
Парил до третиих небес!
Корабль наречен во имя св. Петра и Павла. Князь Шихматов воспользовался сим обстоятельством, как бы в подобном случае воспользовался им Кальдерон;[1536][1537] он обращается к ним, к первоверховным в апостолах, он у них испрашивает благословения сему делу руки Петровой, да снова смелые подвижники господни, Петр и Павел,
Карают дерзостных и злых!
Теперь, для противоположности, представим своим читателям две картины ужасов морских — сражения и потом бури: обе взяты из шестой песни:
Ряды воинственных громад,
Рукой российской сочлененных,
Подвиглись средь зыбей надменных,
Пловущий, стройный, страшный град!
Холмами растекались волны
Пред смелым шествием его.
Твердыни, местью готам полны,
Злодеям севера всего,
В пространном резких волн разливе
Текут — и шумные бразды
В пучине сланой (соленой) их следы!
И понт подобен зрится ниве.
Криле свои расширив ветр,
Летит по высоте воздушной
И дышит силою послушной,
Куда войной стремится Петр.
Но флоты российский и шведский встретились:
Ревут по воздуху всему;
Сверкают молнии несчетны,
В непроницаемом дыму,
Что вверх клубится облаками,
Волнами идет по волнам.
Раздался гул по глубинам:
Прольется в море кровь реками!
Оружием смертей и ран
Взаимно ратуют громады,
И с визгом ядр летящих грады
Посыпались с обеих стран!
Отъемлют полдень солнцелучной
От зрения густые мглы;
Мертвеет слух от брани звучной;
Робея, падают валы
От частых пагубы ударов;
На части рушатся суда,
И стонут воздух и вода;
Багреет небо от пожаров,
Сих грозных светочей вражды;
И огнь свирепствует на море.
Корабли:
То грязнут в глубине, как камень,
То гибнут, зыблясь по волнам;
Сквозь дым столпами блещет пламень,
Крутится к выспренним странам.
. . . . . . . . . . . . . . .
Проникнув искрою одной
В их темны, жупельны утробы,
До самых облак мещет вдруг
Курящиеся их обломки,
. . . . . . . . . . . . . . .
И мрак разносится вокруг!
И вот:
Уже покрылся влажный дол
Развалинами готской силы,
Помостами кровавых тел!
Вот неприятельский адмиральский корабль:
Всех готских кораблей стена,
Столп крепости всего их флота,
Достойный имени Слона,
Сквозится молнией Петровой:
Своих бесчленных трупов полн,
Как труп, колеблется средь волн;
Но, движим дерзостью суровой,
Петра мечтающей сотерть,
Гремит — напрасны громы бранны!
Уже в его отверсты раны
Втекают с шумом страх и смерть!
Петр победил; он течет обратно, увенчанный славою; но
Внезапу с шумом дхнул дух бурный,
Расторгнул тысящу оков: