Путешествия Христофора Колумба
Шрифт:
И когда адмирал, оставив лодку, сошел на берег, касик взял его за руку, а один восьмидесятилетний индеец – за другую, выражая большую радость. У старого индейца на шее было ожерелье из камней, похожих на мрамор, очень ценимых здесь, а в руке [он] держал корзинку с яблоками. Эту корзинку он преподнес адмиралу, как только тот вышел из лодки. И касик, и старец, и все прочие ходили нагие, как новорожденные, не стыдясь своей наготы. И такими же нагими были все люди, населяющие эту часть земли, открытую адмиралом Колумбом. Так шли рука об руку адмирал и его спутники, а за ними и все прочие индейцы до того места, куда адмирал проследовал, чтобы отслужить мессу.
А после того как адмирал кончил молиться, старый индеец, сохраняя благородную осанку и достоинство, обратился к нему с речью и сказал, что ведомо ему, что адмирал обошел
И через толмача-индейца, который побывал в Кастилии, и хорошо усвоил кастильский язык, и прекрасно изъяснялся на нем, и был человеком хорошим и смышленым, адмирал ответил ему, что он никому не сделал зла и явился сюда не причинять зло добрым людям, а карать людей дурных и что он прежде всего готов вознаградить добрых и оказать им милости и великие почести. И именно так повелели поступить ему его повелители, король дон Фердинанд и королева донья Изабелла, великие короли Испании.
И немало удивленный старец-индеец спросил у толмача: «Как, да неужели адмирал имеет над собой повелителя и подчиняется ему?» Толмач ответил: «Адмирал служит королю и королеве Кастилии, величайшим государям на свете». А затем он рассказал касику, старому индейцу и всем собравшимся о том, что он видел в Кастилии, и о чудесах Испании, и о больших городах, крепостях, храмах, людях, лошадях, животных, и о великом благородстве и богатстве королей и больших сеньоров, и о кастильских видах пищи, и о празднествах и турнирах, которые он видел, и о боях быков. И поведал им также все, что известно ему было о войнах. Все это он растолковал очень хорошо и таким образом, что старец и другие индейцы успокоились и ободрились и обо всем услышанном передавали другим.
Старый индеец сказал, что очень хотел бы отправиться в Кастилию, чтобы подивиться на тамошние чудеса, и если бы не сыновья и супруга, которые горько оплакивали бы его отъезд, он решился бы поехать туда с адмиралом. Из любви к своим детям, он не без печали отказался от своего намерения, и адмирал взял с собой в Кастилию юношу-индейца и беспрепятственно увез его, а вместе с ним еще одного касика. Этих индейцев адмирал, возвратившись на Эспаньолу, отправил к королю и королеве.
Все эти островитяне, а также и обитатели материковой земли хотя и кажутся дикарями и ходят нагие, но обладают, по мнению адмирала и всех, кто сопровождал его в этом плавании, большой смышленостью и наделены от природы разумом. Они были очень обрадованы, когда узнали новости о Кастилии, и вели себя при этом так же, как обитатели нашей страны, желающие побольше узнать обо всем.
А это здесь признак живости ума и изрядной сметливости.
Люди эти покорны и послушны своим касикам, королям и властителям. Касиков они почитают и уважают в высшей степени. Где бы ни появлялись каравеллы, тотчас же индейцы, которые находились в этих местах или туда приходили, сообщали нашим людям имя местного касика, и спрашивали, как зовут касика каравелл, и повторяли названное им имя, чтобы не забыть его. Затем они спрашивали, как называются корабли и явились ли наши люди с неба или пришли из других мест. И хотя им и говорили, что люди наши прибыли из Кастилии, но они думали, что Кастилия – это и есть небо, ибо нет у них письменности и не ведают они ни законов, ни истории, не имеют представления о том, что такое чтение, не обладают ни преданиями, ни писанием, и потому-то все они так невежественны. Они же говорят, что обитатели провинции Магон носят одежды, потому что у них хвосты и они одеждой прикрывают свое уродство. А у здешних индейцев зазорным считается носить
Земля тут настолько изобильна всем, что только известно в этих краях – и на островах и в морях, – что даже если бы населяло ее гораздо большее число людей, пусть даже вдесятеро против нынешнего числа ее обитателей, пищи хватило бы с избытком на всех. Должно быть, в глубине страны имеются и другие формы правления и иные люди и диковинные вещи, не меньшие, чем те, что уже встретились нашим людям, но все это не удалось увидеть и узнать в предпринятом путешествии.
Адмирал покинул Орнотай, распрощался с местным касиком и почтенным старым индейцем, приближенным и родичем этого касика, самым дружественным образом и с многочисленными торжественными церемониями.
Адмирал отправился в путь от берегов реки, названной им рекой Мессы, в области Орнотай, и поплыл к югу, чтобы оставить в стороне по левую руку Сад королевы – скопление красивых зеленых островов; он опасался, что среди этих островов плавание будет столь же трудным, как и на том пути, которым он уже прошел, следуя с востока на запад.
Он вынужден был из-за противных ветров отклониться к берегам Макаки, где повсеместно наших людей встречали очень хорошо.
Дойдя до большого залива, названного адмиралом бухтой Хорошей погоды, корабли поплыли на запад, пока не достигли оконечности острова, а оттуда пошли к югу и следовали в этом направлении до тех пор, пока берег не отошел к востоку. И по истечении нескольких дней адмирал дошел до Хрустальной горы (Monte Cristalino), а оттуда направился к Фонарному мысу (Cabo de Farol) {*} и к бухте, что расположена в 8 лигах к востоку от него, где находится предел этого острова.
Там простояли несколько дней из-за противных ветров.
Моряки считают, что каравеллы должны обычно проходить в день 200 миль (мили же эти из тех, что по четыре содержатся в каждой лиге). Таким образом, в обычный день каравелла проходит 50 лиг, а в долгий [летний] день – 72 лиги. Подобные расстояния адмиралу и его людям случалось проходить нередко, и такой расчет они давали, и был он записан адмиралом в книгу, которая велась для этой цели.
Нет ничего удивительного в том, что в плавании оказывается возможным точно следовать избранному пути. Это доказывается на деле. Много раз приходится возвращаться кораблю к острову, откуда он вышел, и притом в дурную погоду и при иных, противных, ветрах. И вот тут-то проявляется искусство капитана, который находит способы управлять кораблем во время бурь. Нельзя считать хорошим капитаном или кормчим моряка, который, хотя бы ему и пришлось совершать длительный переход от одной земли к другой, не видя признаков какого бы то ни было берега, в течение пройденного расстояния ошибается на 10 лиг, пусть даже при рейсе в 1000 лиг, разве только буря лишит его возможности применить свои знания.
Итак, плывя в южную сторону, корабли адмирала бросили однажды вечером якорь в бухте, на берегу которой было множество поселений. К кораблям явился касик одного большого селения, расположенного на холме, и принес с собой свежие припасы. Адмирал дал касику и его людям различные подарки и отблагодарил индейцев.
Касик спросил, откуда прибыли корабли и как зовут адмирала. Адмирал ответил, что он вассал великих и весьма почитаемых государей – короля и королевы Кастилии, своих повелителей, которые отправили его в этот край, чтобы открыть и узнать здешние земли, воздать должное добрым и послушным и уничтожить злых. И передал он все это через толмача-индейца, который и говорил с касиком. Касика все сказанное весьма обрадовало, и он попросил индейца-толмача рассказать ему подробно о Кастилии. Толмач поведал ему обо всем подробно, и касик, а с ним и другие индейцы были поражены и премного обрадованы этим рассказом. Они оставались на кораблях до наступления ночи, когда распрощались с адмиралом.
Уже в тот момент, когда корабли шли под парусами при слабом ветре, на трех каноэ подплыл касик и снова встретился с адмиралом. И появление касика было столь торжественно, что нельзя не описать его.
Одно каноэ было очень велико, величиной с крупную фусту, и разрисовано. На этом каноэ находился сам касик, его супруга и две дочери; одной, очень красивой и скромной и, по здешнему обычаю, совершенно нагой, было лет 18, другая была моложе. Тут же были и два сына-подростка и пять братьев касика и прочие его приближенные. Все остальные были вассалами касика.