Путеводитель по «Дивному новому миру» и вокруг

Головачева Ирина

В конце 1950-х гг. Хаксли, отвечая во время слушаний по делу получения американского гражданства на протокольный вопрос о том, готов ли он в случае необходимости служить в американской армии, заявил, что именно пацифизм как таковой, а не религиозные убеждения, не позволят ему надеть военную форму. Заседание было закрыто, и гражданства он так и не получил.

Живя в Америке, кроме писательского труда, работы в голливудских киностудиях и религиоведческих штудий, Хаксли занимался преподаванием. Он был профессором в университетах Беркли, UCLA, MIT, в Калифорнийском университете в Санта-Барбаре и др. Невероятная популярность его лекционных курсов и отдельных докладов обусловливалась не только тем фактом, что их читал известный писатель – этого явно недостаточно для того, чтобы сотни студентов-естественников, а не только гуманитариев захотели на них присутствовать (некоторые слушатели специально приезжали

из других городов). В ряде случаев приходилось радиофицировать как гигантские лекционные залы, которые не могли вместить всех желающих, так и прилегающие помещения. Не обладай писатель исключительным даром слова, публика, скорее всего, предпочла бы послушать какого-нибудь крупного ученого или профессионального философа. Причина его популярности заключалась в том, что он обращался к своим университетским слушателям как к специалистам и вместе с тем как к личностям, от которых, возможно, зависит будущее не только конкретной науки, но и человечества. Курс его лекций в Калифорнийском университете в Санта-Барбаре был посмертно опубликован под названием «Положение человека» (The Human Situation) [83] .

83

Huxley A. The Human Situation: Lectures at Santa Barbara, 1959 / Ed. P. Ferrucci. New York; Hagerstown; San Francisco: Harper & Row, 1977.

За 30 лет, прожитых Хаксли в Штатах, он не только стал одной из самых ярких и активных фигур Золотого века Голливуда, написав кроме книг множество эссе на такие темы, как литература, философия, политика, наука, образование, визуальные искусства и музыка.

Пребывание в Америке дало Хаксли бесценный опыт, удовлетворило его широчайшие интересы и стимулировало писательский дар. Думается, что не только Южная Калифорния, но и Америка в целом обладала безусловной притягательностью для писателя, давая пищу для познания мира, себя и, следовательно, для творчества, предлагая неограниченный выбор стилей жизни, философий и интеллектуальных систем. Очевидно, что к Америке того времени уже была неприменима джеймсовская парадигма «невинности и опыта». В Калифорнии Олдоса Хаксли окружали не только великие писатели, религиозные мыслители, актеры и композиторы – Т. Манн, Дж. Кришнамурти, Ч. Чаплин, братья Маркс, И. Стравинский и др., – но и многочисленные ученые, которые были в своих областях выдающимися фигурами – Э. Холден, Э. Хаббл, Ф. Перлз, А. Маслоу, К. Роджерс и пр.

Ученые, с которыми Хаксли обменивался мнениями, относились к нему исключительно серьезно, порой воспринимая его как коллегу и вовлекая в новаторские проекты. Он был едва ли не единственным писателем, который принимал участие в профессиональных симпозиумах и конгрессах по психиатрии, психологии, медицине, психофармакологии и парапсихологии и экологии. В марте 1963 г. писатель, будучи смертельно больным, полетел в Рим на конференцию ООН по организации кампании против голода. Тогда же он получил аудиенцию у папы Иоанна XXIII.

За десятилетия, проведенные писателем в Калифорнии, Олдос Хаксли в результате многообразных, упорных и целенаправленных усилий постепенно обрел целостное видение самого себя, душевную свободу от диктата разнообразных физических расстройств, научился неплохо контролировать состояние тела-сознания. Более того, даже мучительный смертельный недуг и изнуряющая противораковая терапия нисколько не ослабили активности писателя, его интереса к науке, литературе и обыкновенной жизни.

За годы, проведенные в США, взгляды Хаксли претерпели существенные изменения. Он больше не считал, что демократия погубит цивилизацию. Скепсис и нигилизм сменились стоицизмом. В своем последнем романе «Остров» ему удалось облечь утопические идеалы и надежды на разумное и гуманное устройство жизни в столь привлекательные и достоверные образы, что это произведение стало программным для нескольких поколений.

Глава II

Неудобные вопросы о романе «Дивный новый мир»

«Дивный новый мир» повествует о новом мировом порядке, об окончательном триумфе позитивного знания, о торжестве гигиены и комфорта, о технократической цивилизации, преодолевшей классическую культуру и отбросившей традиционные ценности. Мастерские описания урбанистических пейзажей, интерьеров Центрального Лондонского инкубатория и инкубационного воспитательного центра (ИВЦ) и Младопитомника, спортивных и развлекательных комплексов содержат множество цифр, которые в целом воспринимаются читателями и даже профессиональными критиками как должное,

т. к. в основном они представлены в лекции Директора Инкубатория. Должен же лекционный материал быть насыщен точными данными!

Так ли случайны эти числа? Обратим внимание на то, что абсолютное большинство чисел и дат четные. Из лекции Директора ИВЦ мы узнаем, что в 632 г. эры Форда (э. Ф.) – именно тогда происходят описываемые в романе события – на планете Земля проживает 2 000 000 000 жителей, при этом на цивилизованную часть населения приходится ровно 10 000 имен собственных в разных сочетаниях. Центральный Лондонский инкубаторий и воспитательный центр занимает 4000 залов 34-этажного здания. Дневная смена заканчивается ровно в 4 часа пополудни. В Инкубатории все процессы тщательно протоколируются, данные заносятся в картотеку, занимающую 88 м³. Длина Эмбрионария – 220 м. Ширина – 200 м. Длина конвейера – 2040 м. Экстракт желтого тела автоматически впрыскивается каждые 12 метров. На 200-м метре производится определение пола младенца.

Далее читатель узнает, что Институт технологии чувств занимает 22-этажное здание. Слауский крематорий оснащен 4-мя высоченными дымовыми трубами. Эта фабрика смерти позволяет ежегодно получать 400 тонн фосфорных удобрений. В Вестминстерском аббатстве, где в кабаре установлен запаховый орган, играют 16 саксофонистов, аккомпанируя 400 парам танцоров. Мать Джона Дикаря, Линда, отправлена в Умиральницу и помещена в палату, где стоят 120 кроватей.

Четными числами обозначены и важные исторические даты, четными оказываются и цифры человеческих жертв. Так, гражданское неповиновение прекращено после того, как были расстреляны 800 сторонников простой жизни. В Британской библиотеке потравили газом 2000 книгочеев, а вслед за тем из оборота изъяли книги, изданные до 150 г. э. Ф. В 178 г. э. Ф. началось финансирование 2000 ученых, занятых прорывными фармакологическими и биохимическими исследованиями и 6 лет спустя был налажен выпуск идеального наркотика «сома». Гипнопедия («промывания мозга» во сне) была официально введена в воспитательную практику в 214 г. э. Ф.

Как видно из приведенных примеров, Хаксли делает акцент на четных числах, в особенности на числе «4»; многие числа кратны четырем. Западная культура, как известно, демонстрирует предпочтение архетипических чисел «3» или «7». Широко известно и то, что они обладают своеобразной притягательностью. Именно в этой связи обращает на себя внимание навязчивая суггестивная четность числительных и дат в «Дивном новом мире» [84] . Думается, что данная особенность устройства Мирового Государства, по замыслу писателя, должна указывать на то, что перед нами не просто экстраполяция, свойственная всякой научной фантастике, а радикально иной мир, мыслящий себя иначе. Его ментальность определяется не вполне человеческими архетипами.

84

К. Г. Юнг (в частности, в «Психологии и алхимии») отмечал влияние древней космологии на бессознательное у человека эпохи модерна, на замену христианской Троицы четверицей. Четвертым элементом при этом является земное, материальное, женское.

И лишь лозунг Общность, Одинаковость, Стабильность имитирует и травестирует сакраментальную трехчастную формулу Свобода, Равенство, Братство.

На преимущественно «четном» фоне обращает на себя внимание дата 141 год э. Ф.: именно тогда началась Девятилетняя война. Это нечетное число, несомненно, отсылает нас к 1914 г., к началу Первой мировой войны. Неслучайна и цифра, фигурирующая в рассказе о Девятилетней войне: 14 000. Именно такое число самолетов сбросило на Европу бомбы, начиненные сибирской язвой. Указание на это бактериологическое оружие должно было служить отсылкой к убийственным газовым атакам, впервые в истории примененным во время Первой мировой войны.

Даты, статистические данные, наукообразие, продуманность деталей устройства многочисленных аспектов существования Мирового Государства – все это говорит о том, что «Дивный новый мир» представляет собой саркастическую ревизию последствий тотального увлечения позитивным знанием. С чем же мы имеем дело – с утопией или с ее противоположностью? Никакой другой анти/утопический текст не ставит столь остро вопрос о «ведомстве», по которому его следует числить. Чем объясняется когнитивный диссонанс, возникающий у читателя этого романа, даже притом, что его автор определил свое произведение как «негативную утопию»?