Путеводитель по «Дивному новому миру» и вокруг
Шрифт:
Если добавить немного архитектуры, то иллюзия была бы полной. Но здесь нет церквей, нет огромных розовых вилл, <…> нет и замков на горах. Лишь деревянные хижины и кирпичные собачьи будки, кучи пыли, бочки с бензином и телеграфные столбы [61] .
Этот перечень «дефицита» поразительно похож на знаменитый каталог того, что отсутствует в американском пейзаже, приведенный в книге «Готорн» Генри Джеймса, родоначальника трансатлантической темы в литературе:
61
Ibid. P. 549.
Следует перечислить приметы высокой цивилизации, существующие в других странах и полностью отсутствующие на полотне американской жизни: <…> дворцы, замки, усадьбы, старинные загородные дома, дома сельских священников,
Итак, Олдосу Хаксли вслед за Джеймсом бросилась в глаза именно незавершенность картины. Возвращаясь к впечатлениям Хаксли об Америке, отметим, что среди повторяющихся в его текстах мотивов особо выделяются два. Во-первых, гигантомания. Так, Нью-Йорк и Чикаго, как и следовало ожидать, сокрушили его своим масштабом. Во-вторых, массовость. Его поразили толпы, их энергия, расточительство, одинаковость. Особенно он изумился, наблюдая «толпы совершенно одинаковых пышнотелых девиц» – полуголых артисток кордебалета в мюзик-холлах и на уличных парадах. Никакого пуританского осуждения в его словах нет: он несколько раз повторяет, что все они прехорошенькие и весьма соблазнительные.
62
James H. Nathaniel Hawthorne // Literary Criticism / 100, 2. Essays on Literature. American Writers, [u. a.]. New York: Literary Classics of the United States, 1984. P 352.
Ил. 6. Американские хористки 1920-х гг.
Америка неизбежно возбуждала в европейцах зависть, а порой и комплекс неполноценности. Изумленно глядя на пышущих энергией американцев, он спрашивал себя, что же случилось с жизненными силами, питавшими европейцев. Ответ казался ему очевидным: европейцы истощены постоянным страхом перед безработицей и возможной утратой социального статуса.
Тогда же он публикует еще одну статью – «Девиз для Америки» (A Motto for America, 1926). Первый абзац этого текста, как видно из приведенной ниже цитаты, является предварительными размышлениями о том, каким должен быть адекватный девиз этого преуспевающего мира:
Теперь, когда свобода вышла из моды, понятие равенства подорвано, а братство оказалось невозможным, республикам следует изменить свои лозунги. Интеллект, Стерильность, Несостоятельность – вот, что подходит современной Франции. Но не Америке. Американский девиз должен быть совсем иным. Девиз страны должен соответствовать фактам ее жизни. Вот, что я написал бы под орлом с распростертыми крыльями: Витальность, Преуспеяние, Современность (выделено мной. – И. Г.) [63] .
63
Huxley A. A Motto for America // Aldous Huxley Annual. 2007. Vol. 7. P. 79 (79–80).
Хаксли объясняет, что «современность» в Америке означает свободу от традиций и предрассудков, а также быстроту перемен, происходящих в каждой сфере жизни. Что до преуспеяния, то оно объясняется, в частности, тем, что Америка занимает полунаселенную территорию, богатую ресурсами. Разумеется, писатель не забыл отметить, что американские дельцы прибегают к самым бесчестным методам ведения бизнеса. Но самое интересное в данном эссе Хаксли – это рассуждения о «витальности»:
Американская витальность, выражаясь языком математики, это функция преуспеяния и современности. Полуголодному человеку требуется много отдыхать. Если бы американцы были вынуждены питаться, как индейцы, они бы не были так увлечены эффективным ведением дел, движением к успеху и чарльстоном. Они бы проводили время в дреме или за близкородственным занятием – медитацией. Однако у них достаточно пропитания – по правде говоря, более, чем достаточно. Они вполне могут себе позволить бешеную деятельность: по существу, им приходится суетиться, чтобы не скончаться от полнокровия. <…> Удовольствие ассоциируется с переменой мест, в конечном итоге с движением ради движения. Люди изливают свою энергию, посещая места публичных развлечений, они танцуют, гоняют на автомобилях, т. е. делают что угодно, только бы не сидеть у домашнего очага. То, что мы понимаем под «ночной жизнью», процветает в Америке, как нигде на земле <…> Американская витальность всегда получает внешнее выражение. Она проявляется в мчащихся автомобилях, в орущих толпах, в речах, банкетах, лозунгах,
64
Huxley A. A Motto for America. P. 80.
Хаксли нисколько не скрывает двойственности своего восприятия Америки как мечты и, вместе с тем, как футуристического кошмара. Он признается, что, отправляясь туда, знал, «как следует управлять людьми, каким должно быть образование, во что следует верить. <…> Теперь же, вернувшись домой, я чувствую, что лишился этой приятной уверенности» [65] . Думается, что Америка еще в те годы преподала писателю своеобразный урок толерантности и открытости. Он отказался от «национальных» предпочтений, иронизируя как над европейской приверженностью иерархиям, так и над эксцессами американской демократии, эгалитаризма и прагматизма.
65
Huxley A. America // CE. Vol. IL P. 564.
Следующим текстом Хаксли про США стало пространное эссе под названием «Америка и будущее» (America and the Future, 1928), основная идея которого выражена во фразе: «Не знаю, к худшему это будет или к лучшему, но, похоже, всему миру предстоит американизироваться» [66] . По мнению Хаксли, размышляя над будущим Америки, мы размышляем над будущим всей цивилизации. Писатель, как и многие другие европейские интеллектуалы, тревожился о сохранении национальной самобытности разных культур, справедливо опасаясь всеобщей стандартизации, точнее, американизация сначала Европы, а затем и всего остального мира. Заметим, однако, что хотя Хаксли и насмехался над американской мегаломанией, массовыми увеселениями и пр., он получил в Америке немало удовольствия от темпа жизни, всеобщей витальности и увлекательных зрелищ.
66
Huxley A. America and the Future. Austin; New York: Jenkins Publ.: the Pemberton Press, 1970. P. 1.
Эссе «Америка и будущее» содержит наряду с критикой и позитивные тезисы. Так, например, Хаксли заявляет, что великое достоинство американской системы состоит в том, что талантам открыты все дороги. Но и здесь писатель усматривает опасность для подлинного прогресса: эгалитаристские установки американской культуры в принципе могут погубить все экстраординарное. Хаксли считал, что по своей внутренней логике демократия не способна стимулировать прогресс духа. Единственный выход из этого тупика – обустройство такой демократии, во главе которой встала бы интеллектуальная аристократия. Не усматривая никакого противоречия в придуманной им системе, он не потрудился уточнить, кто и как будет избирать эту аристократию духа для управления обществом.
Примерно в те же годы Хаксли написал эссе «Англия как заграница» (Abroad in England), где признается, что чувствует себя чужестранцем в родной стране. Текст Хаксли содержит резкую и объективную критику английского политического устройства и системы образования. Он прямо заявляет о том, что ему «тесно» в Англии, что она во всем его ограничивает: «Фронтиры личных миров здесь строго охраняются» [67] . Думается, что использование американской мифологемы «фронтир» здесь неслучайно, что это специально отобранная метафора, призванная подчеркнуть разницу самоощущения в Старом и Новом Свете.
67
Huxley A. Abroad in England // The Hidden Huxley: Contempt and Compassion for the Masses 1920–1936 / Ed. David Bradshaw. London; New York: Faber & Faber, 2002. P.51.
Работая над романом «Дивный новый мир», Хаксли рисовал картину не столько будущего урбанистического мира, сколько модернизованной Америки. Он, думается, учитывал, что в названии романа будет прочитываться не только отсылка к восторженным словам Миранды из шекспировской «Бури» («О дивный новый мир, где обитают такие люди»), но и отсылка к Америке: в восприятии англоязычного читателя Новый мир (New World) приравнен к Новому Свету.
Как известно, среди многочисленных громких имен, встречающихся на страницах этого романа, центральное место отведено имени Форд. «Современное» летоисчисление ведется в Мировом Государстве не от Рождества Христова. Так называемая «эра Форда» в романе исчисляется от реальной исторической даты – 1908 г., когда на заводе американского промышленника Генри Форда была выпущена модель “Т”, доступный среднестатистическому американцу по цене автомобиль, прославившийся на весь мир.