Путеводитель по «Дивному новому миру» и вокруг
Шрифт:
Что до фигуры Джона Дикаря, говорящего на невозможном языке (даже влияние риторики Шекспира не может исключать влияния совершенно особой индейской племенной культуры) то по причине своей искусственности эта фигура нисколько не сглаживает резкий контраст между максимально отодвинутыми друг от друга «своим» и «чужим», «цивилизованным» и «диким». В заключительной главе романа Джон Дикарь, отвергнув цивилизацию, селится в уединенном месте – в долине за цепочкой прудов. Возможно, это уточнение призвано отослать читателя к знаменитому эксперименту Генри Торо на Уолденском пруду, где, как известно, трансценденталист и ученик Эмерсона поселился на два года, два месяца и два дня. Подобно Торо, обходившемуся минимальным набором инструментов и скромными запасами, Джон потратил небольшую сумму денег на обустройство, купив нужный инструмент, гвозди, веревки и бечевки, клей, спички, простейшую кухонную утварь, пакетов 20 семян и 10 кг пшеничной муки. Кроме изготовления орудий для самоистязаний Джон принялся возделывать землю. И эта аллюзия на огородничество Торо в совокупности с прудами и скудными
99
Хаксли О. О дивный новый мир / Пер. О. Сороки // О дивный новый мир: Английская антиутопия: Романы. М.: Прогресс, 1990. Дивный новый мир. С. 34. (Далее – ДНМ).
Всего через пять лет после того, как Хаксли написал эссе «Новый романтизм», вышла статья К. Г. Юнга «Йога и Запад» (1936), где говорится о модном европейском увлечении восточными учениями освобождения и о том, что «чужой» примитив не откроет человеку секрет жизни. Несмотря на то, что Юнг писал о Востоке, ровно те же тезисы полностью применимы к американскому Западу.
Словно отвечая на тезисы Хаксли о моде на «примитивизм», Юнг утверждает, что в поисках психической целостности и понимания самого себя европеец не должен обращаться к чуждой культуре, сколь бы близка она ни была к природе. Он наверняка употребит это новое знание во зло, еще более подавив то естественное, что всегда мешало становлению европейской рациональности. Юнг неизменно подчеркивал, что у европейца иная психическая предрасположенность: «Европейцу нужно возвращаться не к Природе – на манер Руссо – а к своей собственной натуре. Он должен заново открыть в себе естественного человека <…>» [100] . Под процедурой открытия в себе естественного человека Юнг, безусловно, имел в виду вовсе не имитацию инородных для европейца методов и учений, а теорию и практику психоанализа, который раскроет ему суть человеческой природы.
100
Юнг К. Г. Йога и Запад // Юнг К. Г. Архетип и символ. М.: Ренессанс, 1991. С. 223–232.
К. Е Юнг задолго до «Ориентализма» Э. Саида предупреждал, что поскольку европеец не познал собственное бессознательное, он не способен понять Восток. Видение Востока – это проекция собственных страхов европейца и выражение всего того, что он отвергает в самом себе. В книге «Йога и Запад» (1936) Юнг обращает внимание читателя на следующий факт:
Индиец никогда не забывает ни о теле, ни об уме, тогда как европеец всегда забывает то одно, то другое <…>. Европеец <…> располагает наукой о природе и удивительно мало знает о собственной сущности, о своей внутренней природе [101] .
101
Там же. С. 228.
Европейцу Юнг советует обратиться к собственной душе, заново открывая в себе естественного человека. Он предупреждал об опасностях, подстерегавших тех, кто стремится бездумно привить восточную мудрость на Западе, ибо всякий, кто преуменьшает достоинства западной науки, недооценивает достоинства западного сознания. Юнг не советовал заниматься йогой потому, что европеец «не так устроен» и не так мыслит. Вместе с тем он советовал изучать ее.
Интересно, что основатель глубинной психологии утверждал, что по эффективности исследования души с йогой на Западе сравнимы только католическое целительство души (упражнения Игнатия Лойолы) и психоанализ. При этом Юнг выражал надежду на то, что со временем Запад изобретет «собственную йогу», опираясь при этом на христианство. Олдос Хаксли, подобно Юнгу, чье мнение он ставил очень высоко, и вслед за своим приятелем Аланом Уоттсом, был убежден, что лишь трансформированная и адаптированная для западных людей йога сможет способствовать их личностному развитию [102] .
102
А. Уоттс остроумно заметил: «Считается, что эти дисциплины можно экспортировать, как тюки с рисом или чаем, и что буддизм может быть «освоен» где угодно и в любое время, как бейсбол» (Уоттс А. Психотерапия. Восток и Запад. Львов: Инициатива, 1997. С. 46).
Олдос Хаксли был бы немало удивлен, если бы в 1960-е гг., создавая свою последнюю утопию «Остров», перечитал следующий пассаж из давно известного ему текста Карла Густава Юнга – пространного комментария к даосскому трактату «Секрет золотого цветка», посвященному в основном принципам медитации:
Западное подражание Востоку особенно трагично, ибо проистекает из ложного восприятия, столь же стерильного, как и модные ныне вылазки в Нью-Мексико и на блаженные острова южных морей (курсив мой. – И. Г.) <…>, где цивилизованный западный человек вполне серьезно
103
Jung С. G. Commentary // The Secret of the Golden Flower: a Chinese Book of Life / Trans. Richard Wilhelm. New York: Harcourt: Brace, 1931. R 80.
Неизвестно, было ли английское издание «Секрета золотого цветка» в домашней библиотеке Хаксли. Однако нет сомнений в том, что он читал это знаменитое сочинение с комментарием Юнга еще в 1930-е гг. после издания его английского перевода. Более чем через десять лет Хаксли составил комментированную антологию религиозно-мистических текстов «Вечная философия» (The Perennial Philosophy, 1944), в конце которой разместил список рекомендованной литературы [104] . В числе важнейших источников Хаксли называет «Секрет золотого цветка», указав его первое английское издание.
104
К сожалению, в русском переводе этот список рекомендованной литературы отсутствует.
Юнг входил в число психологов, чьи заслуги (в отличие от заслуг Фрейда, над которым Хаксли неизменно подсмеивался) писатель высоко ценил. Юнговские теории находились в поле его внимания с 1920-х гг. Первые его рассуждения о Юнге содержатся в статье «Измеримое и неизмеримое» (Measurable and Unmeasurable, 1927): «По сравнению с Юнгом почти все прочие психологи кажутся <…> лишенными вдохновения» [105] .
Писатель особо подчеркивал ведущую роль Юнга в разработке классификации психологических типов [106] . Хаксли полагал выдающейся книгу «Психологические типы: Отношения эго с бессознательным» (английский перевод 1923 г. Psychological Types: The Relations between the Ego and the Unconscious). Именно классификация, приведенная в этом труде, убедила Хаксли том, что в зависимости от принадлежности к тому или иному психологическому типу человек избирает наиболее адекватную для него систему мировоззрения и психологическую теорию [107] . Таким образом, Юнг, с которым Хаксли состоял в переписке и, судя по всему, в итоге познакомился лично, давно находился в центре его внимания.
105
Huxley A. Measurable and Unmeasurable // CE. Vol. IL P. 150.
106
Huxley A. Varieties of Intelligence // CE. Vol. IL P. 165–193.
107
Хаксли называет Юнга прирожденным интуитивным психологом подобно тому, как Толстой и Достоевский были прирожденными писателями (см. статью Хаксли «Заметка о догме» (A Note on Dogma, 1927) – CE. Vol. IL P. 241–248).
После пожара 1961 г., когда сгорел лос-анджелесский дом Хаксли вместе с библиотекой и архивами, он обратился в издательство Harper & Brothers с просьбой выслать ему необходимые для работы книги [108] . Среди отмеченных писателем книг в каталоге издательства была и антология трудов Юнга «Размышления о психологии» [109] . В этой антологии содержатся и отрывки из комментария к «Золотому цветку», в числе которых, правда, нет приведенной выше цитаты про «Нью-Мексико и блаженные острова».
108
Letters. P 922-23.
109
Jung C. G. Psychological Reflections: A New Anthology of His Writings 1905–1961 / Ed. Jolande Jacobi. Princeton, NJ: Princeton University Press, 1953.
К. Г. Юнг, как известно, с глубочайшим уважением относился к восточным «практикам освобождения», т. е. к религиозным и в то же время психологическим учениям, таким, как дзен- и чань-буддизм, махаяна и даосизм. Под влиянием восточных учений, подавляющее большинство западных философов и психологов утвердилось в представлении о цивилизации и культуре Запада как о результате утраты всеобщности, глобальности, единства мира, полноценности каждой жизни. Западная психиатрия, начиная с Юнга и Отто Ранка, объявила своей задачей восстановление полноты жизни пациента. Восточные «учения освобождения», в частности даосизм, исповедовали представления об идеале как целостности, внутренней самодостаточности, единении тела с духом. Для восприятия полноты бытия необходима открытость, целостность, недуальность (неразличение внутреннего и внешнего, тела и духа), готовность, не сопротивляясь и не скорбя, принять течение времени, любую изменчивость. В некотором смысле, знакомство с Востоком было для многих западных психологов и других интеллектуалов символическим выражением желания соприкоснуться, интегрироваться с той «инаковостью», которую они ощущали в качестве тайной, теневой стороны западного сознания.
Конец ознакомительного фрагмента.