Путеводитель по повести А.П. Платонова «Котлован»: Учебное пособие

Дужина Наталья Ильинична

Зачисленному на культработу Вощеву «дали шестой разряд» и «положили жалованье по 38 рублей в месяц» (184). Эту деталь можно тоже прокомментировать, хотя она и не связана напрямую с содержанием платоновской повести. Прежде всего отметим, что работу Вощева «по отысканию истины» культработники оценили очень низко. Обещанные 38 рублей относили героя к разряду «низкооплачиваемых категорий»: в середине 1929 г. средняя заработная плата по союзу строителей, к которому Вощев теперь принадлежал, составляла 130 руб. 97 коп., при средней заработной плате рабочих 68 руб. 48 коп., административно-технического персонала — 231 руб. 87 коп. и младшего обслуживающего персонала — 45 руб. 71 коп. [28]

28

Цыбульский В. Заработная плата за период 1927–1929 гг. // Вопросы труда. 1930. № 5.

В этом эпизоде есть еще одна любопытная деталь — Платонов

пишет, что положенные Вощеву 38 рублей соответствовали шестому разряду тарифной сетки. По этому поводу отметим следующее. До конца 1929 г. для оплаты труда рабочих применялась 17-разрядная тарифная сетка. В октябре 1929 г. прошло Всесоюзное тарифное совещание, наметившее реформу тарифной системы, которая началась в конце 1929 г. и должна была завершиться в 1930 г. Суть реформы состояла в упразднении части разрядов, не применявшихся при оплате труда рабочих. Вводимая с конца 1920 г. тарифная сетка была 7-разрядная, и 6-му разряду в ней по союзу строительных рабочих соответствовало, в зависимости от района, 60–65 рублей, а не 38, как у Вощева [29] . Следовательно, Вощев получает разряд по старой системе. И хотя реформу провели, видимо, не в одночасье (среди объявлений о поисках работы, публикуемых периодическими изданиями, в первой половине 1930 г. можно встретить предложения от рабочих 8-го и 9-го разрядов), однако данная деталь должна свидетельствовать о том, что действие повести происходит достаточно близко к началу 1930 г. Знание последних обстоятельств, связанных с оплатой труда главного героя платоновской повести, конечно, мало отражается на понимании основного ее содержания, но дает представление о расслоении советского общества 1929–1930 гг., пренебрежительном, вопреки лицемерным заявлениям, отношении к труду рабочих и в особенности к вопросам культуры.

29

Ведомость справ, цен на рабочие руки по Тамбовскому, Орловскому, Острогожскому, Льговскому, Белгородскому и др. на 1-е полугодие 1929/30 г. // Справочник цен на строительные материалы, рабсилу и транспортные средства на II квартал 1930 г. (январь — апрель месяцы) в разрезе округов ЦЧО. Воронеж, 1930; Справочник строителя. М., 1930.

«Другой город»: строители «общепролетарского дома»

Уволенный с «механического завода» Вощев на поиски работы отправляется в «другой город». Случаи перехода рабочих с одного предприятия на другое или даже переезда в другой город (по своей ли воле — из-за плохих условий труда, по причине ли увольнения — из-за равнодушия к производству, как в случае с Вощевым) типичны для первой пятилетки: текучесть кадров была большая, а рабочие руки требовались везде — страна строилась. Пресса в это время полна рассказов о строительстве бурными темпами новых заводов, фабрик, электростанций, железных дорог. На фоне расширяющегося производственного строительства и рассказов о нем в стране растет, крепнет, а иногда и практически воплощается идея качественно нового жилья для рабочих, проходят конкурсы проектов социалистических городов и домов будущего. Тот «другой город», в который приходит главный герой в поисках работы, тоже своего рода Город будущего: в нем должен быть построен «единый общепролетарский дом», который станет для обитателей надежным спасением «от непогоды и невзгод» и куда войдут на «вечное, счастливое поселение» все жители старого города. К артели строителей, которая строит этот «общий дом пролетариату», и присоединяется Вощев. Однако эта типичная жизненная ситуация в повести Платонова далека от бытовой.

В мировосприятии советского человека рубежа 1920–1930-х годов простые понятия «город», «дом», «строители» наполняются особым смыслом. Что касается города, то именно он дает образ мечте о будущей счастливой жизни: планируют Города будущего. Кроме того, в условиях сталинской пропаганды «город» противопоставляется «деревне» и становится одним из двух пунктов «построения социализма», в котором городу отводится ведущая роль. Слова же «дом» и «строители» приобретают дополнительное метафорическое значение: сталинская фразеология опирается на «строительную» терминологию. Строительство социализма, к которому страна приступит с началом новой пятилетки, в официальной пропаганде будет прочно ассоциироваться с возведением дома, а существительное «строители» войдет в устойчивый оборот «строители социализма». В художественном языке Платонова образы-понятия «город», «дом», «строители» аккумулируют все оттенки значений, свойственных эпохе. С проблематикой «города» в большей степени связана башня «обшепролетарского» дома. Мы же обратимся сначала к ее строителям.

Выше мы приводили точку зрения А. Харитонова о том, что персонажи «Котлована» подчинены определенной задаче — показать советское общество во всем его своеобразии. По мнению исследователя, в характеристике платоновских героев преобладает тенденция к универсализации, они «выстраиваются в единую систему и становятся — вместе с выражаемыми ими мнениями, взглядами, позициями — гранями одного целого, которое в первую очередь наиболее сильно и ярко воспринимается читателем». Это «целое» и есть модель советского общества. С советским обществом частично отождествлялось понятие «строители социализма». Их-то и представляют в «Котловане» Чиклин, Сафронов, Козлов, Пашкин и Жачев (роль Прушевского, как идеолога всего

строительства, особая). Об этих героях много писали, в основном с точки зрения поэтики имен. Но до конца «артель строителей» как единое целое и объект горькой авторской иронии воспринимается только на фоне повседневности 1929–1930 гг. Посмотрим, что, с точки зрения Платонова, представлял «отряд строителей социализма» в период великого перелома. В социально-политическом контексте времени рассмотрим личные качества героев, их высказывания и особенности бытового поведения, а также документы, на которые они ссылаются. Такое исследование не только помогает лучше понять детали содержания повести и общую атмосферу, в которой она создавалась, но и дает материал для датировки «Котлована».

Землекоп Чиклин — это основная «рабочая лошадь» первой пятилетки. На такую роль Чиклина в строительстве «общепролетарского дома» указывает прежде всего его фамилия (по наблюдению А. Харитонова, происходит от диалектного глагола «чикать» — бить). Чиклин «из пролетариата», плоть от плоти революции и, следовательно, «нынешний царь», как иронично замечает сторож с кафельного завода. Однако социальное преимущество никак не сказалось на положении Чиклина: «со времен покорения буржуазии» Чиклин имел один желто-тифозного цвета пиджак. Все время Чиклин проводил в работе, он «либо бил балдой, либо рыл лопатой, а думать не успевал». Последняя характеристика важна — так же бездумно подобные «чиклины» выполняли и приказы сверху.

Чиклин является одним из участников сцены, которая показывает, какими силами выполнялась первая пятилетка. Приведем эту сцену.

Первый рабочий день Вощева на котловане заканчивается приказом Прушевского кончать работу:

«— В понедельник будет еще сорок человек. А сегодня — суббота: вам уже пора кончать.

— Как так кончать? — спросил Чиклин. — Мы еще куб или полтора выбросим, раньше кончать не к чему.

— А надо кончать, — возразил производитель работ. — Вы уже работаете больше шести часов, и есть закон» (30).

Закон, на который ссылается Прушевский, — это «Постановление Народного комиссариата труда СССР от 27 февраля 1930 г. № 74», опубликованное в газете «Известия» 28 февраля 1930 г.: «О недопустимости удлинения рабочего дня и неиспользовании выходных дней». Хотя ст. 103 КЗОТа тоже запрещала сверхурочные работы, однако в первую пятилетку со сплошными «прорывами» в экономике на это никто не обращал внимания, поэтому и потребовалось дополнительное постановление, напоминающее «о недопустимости удлинения рабочего дня»:

«В настоящее время имеют место факты, когда по предложению администрации предприятий и местных организаций, по инициативе отдельных групп рабочих на предприятиях выносятся постановления о добровольном удлинении рабочего дня или об отказе от использования выходных дней, в целях успешного проведения социалистического соревнования, ликвидации обнаружившихся прорывов по выполнению промфинпланов» и т. д.

Упоминание о постановлении от 27 февраля 1930 г. на одной из первых страниц «Котлована» может быть свидетельством того, что Платонов приступил к работе над повестью не раньше весны 1930 г.

Социалист Сафронов — другой яркий представитель советского общества. Если «чиклины» были движущей силой первых пятилеток, то такие, как Сафронов, служили идейной опорой режима. В характеристике героя Платонов подчеркивает его убежденность в правоте проводимой политики и верность «генеральной линии». Сафронов — типичный выразитель официальной идеологии; он даже назван «вождем ликбеза и просвещения» в пародийную параллель титулу Сталина «вождь всего прогрессивного человечества».

Сафронов поддерживает Сталина и в вопросе о классовой борьбе — одном из пунктов полемики вождя с Бухариным и так называемыми «правыми». Эта полемика получила отражение в речи Сталина на апрельском Пленуме 1929 г. «О правом уклоне в ВКП(б)». Сталин осуждает «немарксистский подход т. Бухарина к вопросу о классовой борьбе в нашей стране» [30] , который состоит в том, что «тов. Бухарин думает, что при диктатуре пролетариата классовая борьба должна погаснуть». В идеологической борьбе со своими противниками Сталин всегда прибегает к помощи Ленина: «Уничтожение классов путем ожесточения классовой борьбы пролетариата, — такова формула Ленина. Уничтожение классов путем потухания классовой борьбы и врастания капиталистов в социализм, — такова формула т. Бухарина». Сталин неоднократно возвращается к «ошибке т. Бухарина», которая «состоит в неправильном, в немарксистском подходе к вопросу об обострении классовой борьбы». Таким образом, в общественном сознании точка зрения Бухарина на классовую борьбу при социализме закрепляется в формуле «затухание классовой борьбы», а Сталина — в формуле «обострение классовой борьбы». Сафронов обобщает эту полемику в выражении: «жар жизни вокруг костра классовой борьбы» (54). Об этом «костре» Сафронов говорит неоднократно: «Мы уже не чувствует жара от костра классовой борьбы, а огонь должен быть: где же тогда греться активному персоналу?» (64). Образ горящего костра опирается на центральные понятия в позиции «правых»: «погаснуть» и «потухнуть». Платонов утрирует мысль вождя, который не согласен с тем, что классовая борьба должна «погаснуть»: где же тогда греться активному персоналу?

30

Сталин И. О правом уклоне в ВКП(б). Указ. изд. С. 251.