Путеводитель по повести А.П. Платонова «Котлован»: Учебное пособие
Шрифт:
Такие черты Настиной биографии, как происхождение и сиротство, требуют особого комментария. Дело в том, что Платонов всегда был убежден в непролетарском родословии советской России и повторял эту мысль неоднократно, например в ранней статье «Воспитание коммунистов» (1920):
«Пролетариат рожден буржуазией и тоже не сбросил, еще носит буржуазные многие замашки, буржуазную привычку мыслить и жить. С этим надо кончить. Прошлое надо отрубить от грядущего, раз навсегда забыть вчерашний день».
Маленькая героиня «Котлована» как раз и воплощает эту давнюю мысль писателя: рождение нового общества от буржуазии, отрыв прошлого от грядущего, забвение вчерашнего дня. Только теперь Платонов видит в этом опасность для советской России.
Другой важный фактор Настиной биографии — ее сиротство — многие исследователи называли причиной смерти девочки. Эта частая в прозе Платонова
72
Корниенко Н. История текста и биография А. П. Платонова (1926–1946) // Здесь и теперь. № 1. М., 1993. С. 120–121.
Настю часто связывают с темой «социалистических/пролетарских детей» и «социалистического поколения» [73] . Однако пролетарским ребенком, как мы показали, она не была. Более того, знакомство с документами конца 1920-х — начала 1930-х годов показывает типичность Настиной судьбы именно для «буржуазных» детей и обилие сирот «непролетарского происхождения» в молодой стране Советов, а также наводит на мысль о том, что Платонов не случайно выбирает такого ребенка для олицетворения «девочки-эсесерши». Периодические издания этого времени поражают как представительностью детской темы, так и строгой дифференциацией детей по социальному происхождению: «новое поколение» отождествляется только с детьми рабочих, батраков, бедноты и колхозников. За ними видят будущее, о них предлагают заботиться, для них требуют школ, дошкольных учреждений и пр. О печальной судьбе других детей говорят неофициальные вестники эпохи — письма:
73
Харитонов А. А. Указ. соч. С. 223, 224 и др.
«Многоуважаемый тов. Луначарский. Я с подругой просим вас ответить на один важный вопрос <…>. В программе для поступающих в техникумы мы прочли, что дети, родители которых лишены избирательных прав, или же сами они не допускаются даже до проверочных испытаний. Да и теперь на примерах в настоящее время мы видим, что детей, родители которых в старое время жили на нетрудовые доходы, вычищают из школ II ступени и высших учебных заведений. Скажите, чем виноваты эти дети? Что родители их когда-то жили на нетрудовые доходы? У таких родителей большей частью дети отличаются замечательными способностями <…>. У большинства таких родителей не осталось ничего от прежней жизни <…>. В Советском Государстве, по нашему мнению, молодое поколение должно быть равноправно, так как молодому поколению придется строить новую лучшую жизнь и уничтожать остатки старого дряхлого быта. <…> Не подумайте, что мы дети лишенцев, нас интересует будущее этих детей» [74] .
74
Письмо школьниц А. В. Луначарскому (26/XII 29 г.) // Письма во власть (1928–1939). М., 2002. С. 105.
Больше всего свидетельств о трагической участи «классово-чуждых» детей в письмах «раскулаченных» и сосланных на север крестьян: от голода, холода и неустроенности их дети ежедневно умирали сотнями. Как свидетельствуют документы, целые штабеля из детских трупов можно было видеть вблизи тех мест, где жили переселенцы. Письма и жалобы крестьян переполнены отчаяния: «Дети не должны умирать как класс»; «Это была революция. Она всегда побеждает, имея жертвы», но нельзя приносить «детей в жертву революции». Отправляясь в ссылку, многие крестьяне просили власти оставить детей у родственников, но им отвечали: «Мы хотим вырвать зло с корнем» [75] . И вот для олицетворения молодой пролетарской страны Платонов выбирает одного из таких многочисленных «буржуазных» детей-сирот, очевидно, не без полемики с официальной идеологией, которая не оставляла им будущего. Писатель как бы предупреждает:
75
Письмо Яворской в Деткомиссию при ВЦИК (3/V— 30 г.) // Письма во власть: 1928–1939. С. 128.
Как было отмечено выше, Платонов допускает несколько сдвигов смыслового компонента образа главной героини своей повести. В некоторых контекстах Настя олицетворяет не столько «девочку-эсесершу», сколько «новое историческое общество», с которым ее связывают личные черты, также имеющие аллегорическое значение. Как олицетворение «нового исторического общества», Настя оказывается далекой от идеала. Грубая, жестокая, обработанная софистикой, не знающая отца и потерявшая мать; гомункулюс из алхимической реторты устроителей счастья — так характеризует юную героиню платоновской повести Эл. Маркштейн [76] . М. Геллер называет девочку, не знавшую отца и сначала потерявшую мать, а потом отрекшуюся от нее, уже мертвой, — «безотцовщиной». Эти черты и были свойственны тому историческому обществу, которое создавалось после революции и с которым Платонов прямо отождествил маленькую героиню в более поздней приписке к машинописному тексту повести.
76
Маркштейн Эл. Указ. соч. С. 296.
Настя воплотила все грани и оттенки молодой страны Советов, как «общепролетарский дом» — «строительства социализма». Еще одна печальная особенность Настиного прообраза — «девочки-эсесерши» — состояла в контрасте между благоустроенностью номенклатуры и нищетой большей части населения страны. «Социализмом в босом теле» называет девочку Платонов, проводя аналогии с разоренной страной, строящей социализм. Она обречена на гибель еще и потому, что из ее худенького и бедного тела Пашкин — это воплощение материальных устремлений наиболее активных «строителей социализма» — «сало съел» (64).
Именно такой и видел Платонов современную советскую Россию — юной сиротой непролетарского происхождения, не знающей Отца и демонстративно отрекшейся от матери, но помнящей ее и тоскующей по ней; босой и голодной; разоренной и разоряемой; грубой и обработанной софистикой. Все детали Настиной биографии, обстоятельства появления на котловане и смерть в аллегорической форме изображают безысходность трагических поворотов российской истории, как их понимал Платонов; его представление о сущности современного общества и опасения писателя за будущее молодой страны.
После смерти матери Настя оказывается на стройке. Сюда девочку привел Чиклин, здесь она и поселилась, став для землекопов своего рода наглядной заменой еще не построенного «общепролетарского дома» — так же «веществом создания и целевой установкой партии» (58); «будущим радостным предметом» (64), ради которого стоит жить и работать. При этом Платонов называет Настю и «фактическим социализмом». В приписке к машинописному тексту, как мы отмечали, он отождествил ее с «новым историческим обществом». Таким образом, по совокупности обстоятельств и из прямого авторского текста понятно, что Настя олицетворяет и наличную реальность социализма; и уже «построенное» советское общество; и то будущее, которое создается; и тех людей, для которых строители трудятся. Короче говоря, девочка и дом — одно и то же, так что она могла бы смело сказать: «Дом, который вы предполагаете строимым, — это я». Пребывание Насти на фоне строящегося дома и ее с ним отождествление, конечно, тоже символичны, но они получают объяснение уже не в политической повседневности рубежа 1920–1930-х годов, а в тех произведениях, под влиянием которых написан «Котлован».
Следует отметить, что столь необычное построение образа, имеющего персонификацию своего настоящего («девочка-эсесерша») и символизацию идеала (строящийся дом), находит подтверждение в других произведениях Платонова. В раннем «Рассказе о многих интересных вещах» таким сложным образом является Невеста: устроенный «земной нацией большевиков» на месте прежней Суржи «один большой дом на всех людей», дом-сад, который назвали «Невеста», тоже имеет человеческую ипостась. Это девушка, Каспийская невеста, которая живет среди новоявленной нации большевиков и служит им связью с миром («через нее мы слушаем мир, через нее можно со всем побрататься»). Аллюзии, на которых построен образ Невесты, могут помочь и в прочтении образа Насти, но это также относится к культурным контекстам платоновской повести.