Пути Миритов. Холод знамений
Шрифт:
– Эта женщина вам докучает? – изменившимся голосом поинтересовался король.
– Отнюдь. Но она всем своим видом дает понять, что ей не нравится во дворце, в столице, в жизни… На долю бедняжки выпало немало испытаний, - почувствовав, как слезы выступают на глазах, Камилла прерывисто вздохнула и умоляюще посмотрела на супруга. – Я готова все понять и принять, но иногда мне кажется, будто ее подослали… Простите, если мои слова кажутся вам абсурдом, но…
– Вам не за что извиняться, душа моя, - на этот раз голос Виктора звучал нежно и спокойно,
– Да, - согласилась неохотно Камилла. – Разумеется, все мои слова звучат как каприз и страхи, нагнанные невзгодами.
– Мы с вами многое слишком пережили за этот год, - сдержанно кивнул король. – Но я боюсь, что на последнем происшествии беды не закончены, однако же это не повод выносить обвинение лично Силиванам.
– Конечно, я понимаю.
– Будьте спокойны, Камилла, - сказал Виктор, заглянув ей в глаза, как если бы был ее любимым и любящим мужчиной. – Гвардейцы и солдаты позаботятся о нашей с вами безопасности, а случись что-то нехорошее, стены тайных ходов из города спасут нас и тех, кто нам дорог. Что же до отца Бенедикта, - теперь его голос стал жестким и холодным, - он не посмеет досаждать ни вам, ни кому-либо, навязывая консилизм.
– Он мне не навязывает, - поспешно пояснила Камилла, - но если узнает Его Высокопреосвященство…
– То будет иметь дело со мной, - заверил король Фиалама твердо и решительно. – Я – не мой дальний предок, позволивший фиаламскому духовенству отправить на казнь четырех мятежниц.
– Благодарю вас, - тихо произнесла Камилла, вставая, ободренная и успокоенная. – Вы очень хорошо поддержали меня в трудную минуту.
Перед уходом жены король поцеловал ей руку.
Весь оставшийся день, ровно, как и три последующих Камилла Моранси чувствовала себя отчего-то опустошенной, и, желая избавить себя от переживаний, писала родителям и беседовала с камеристкой Сюзанной. Юные фрейлины захворали, как назло, одновременно, а изливать душу придворным дамам вовсе не хотелось – даже спустя год они казались королеве старыми и злобными.
Кроме всего прочего, разумно умолчав о вопросе религий, Камилла выразила свое беспокойство тем, что королям всегда важны первенцы-мальчики. Выслушав ее грустные слова, Сюзанна Лефевр, которую королева обязательно приняла бы во фрейлины, относись та к какой-нибудь из дворянских семей, тепло улыбнулась и сказала:
– Не печальтесь, Ваше Величество. Короли всегда в опасности и заботятся о сохранении своего рода – такая уж у них судьба. Счастье, однако, что герцоги, графы и бароны всегда могут подождать.
– О чем это вы? – недоуменно спросила Камилла.
И Сюзанна, присев на низкий пуф у ног королевы, принялась охотно рассказывать историю про бесшабашного герцога, растратившего в блуде свою молодость и в итоге оставшегося без единого наследника. Было ли это сказкой или правдой, королева не хотела уточнять, однако печаль быстро и надолго оставила ее мысли.
Глава 11.
Семья Силиванов вольготно проживала в столице уже почти месяц, однако Аминана Анвара, взявшегося расследовать нападение на короля, это не заботило. Ровно как и порученец, при любом удобном случае отправлявшийся либо на прогулку по городу, либо в особняк к матери. Так даже лучше: и навоеваться мальчишка еще успеет в будущем, и перестанет путаться под ногами, и у Деметрия Силивана будет меньше поводов для придирок к герцогу Юга. Радовало еще больше то, что видимо к преступлению Силиваны не причастны: раз уехали старые граф с графиней, то и смысла подозревать странное семейство больше нет. В пятый день месяца Осенних Заморозок лил первый осенний, нудный и неприятный дождь за дворцовыми окнами, а Аминану пришлось с озабоченным и уставшим видом ходить быстрыми шагами по коридорам и залам, подобно мангусту, охотившемуся на змей.
Однажды его дальний предок по имени Амир, бывший, судя по словам на страницах самых старых книг, то ли внуком, то ли правнуком наместника самого Мирита Соурена, подобрал в жаркую погоду детеныша мангуста и взял себе в замок, как котенка. Зверек вырос и спас младшую дочку Амира Анвара от нападения ядовитой змеи. То, что он это сделал, выросший у домашнего очага и не приученный никем охотиться, назвали чудом, а мангуста поместили на красный герб Анваров. Вот будет забавно, если из Аминана как раз получится распрекрасная змея!
Хотя, какая из него змея? Разве только червяк может так ползать и извиваться, стараясь угодить всем и сразу.
Адису все-таки повезло угодить – или тому просто надоело обижаться, живя в казарме, в конце концов, Аминан не нанес ему смертельной обиды, произнеся дурные слова спьяну. Обвинение в предательстве может сильно подкосить многолетнюю дружбу, однако в их случае все кончилось хорошо и Шавайский граф сам явился в южные покои.
– Здравствуйте, граф, - сказал Анвар, пожимая Бедилю руку.
Тот ответил тем же и выглядел дружелюбным и спокойным.
Весь вечер – да и следующий день тоже старые друзья провели в долгих разговорах – о войне, политике, воспоминаниях прошлого. Адис выглядел встревоженным, и несомненно, если бы не его преданность герцогу Анвару, он давно бы отбыл на северо-западную границу, чтобы храбро сражаться с аранийцами. Увы – пока Аминан не давал ему такого приказа, граф был бессилен, и это прекрасно! Сейчас нужна помощь скорее королю, чем пограничникам, а вдвоем они справятся с расследованием еще лучше.
Сидя у камина и с наслаждением протянув руки к огню, Адис молча слушал предложение герцога Анвара. А затем вздохнул, покачал головой и перевел на него полный тревоги взгляд.
– К сожалению, я вам в этом не помощник. Почему бы не обратиться к графу Холту?
– Тот уже давно не служит во дворце, - поспешно пояснил Аминан.
– Но не настолько стар, чтобы забыть расположение коридоров и комнат, - мягко возразил Адис. – К тому же, именно я до сих пор плохо ориентируюсь во дворце, так как слишком мало провел там времени. Почему ты так не хочешь обратиться за помощью к западникам?