Пути неисповедимых
Шрифт:
В отличие от Дейка и Леопольда я и мысли не допускала о том, что Арланд мог просто из прихоти не приехать. У нас ведь были планы, черт возьми… Он бы никогда не отказался от возможности избавиться от своего бремени в этом мире. К тому же, у меня его трубка, как залог! Неужели он мог ее бросить? Да и… впрочем, нет. Говорить о том, что одна из причин, по которой Арланд не мог просто так испариться на просторах Скахана, это привязанность ко мне, наверное, было глупо.
Несмотря на то, что между нами было, расстались мы достаточно холодно… да и вряд ли у него даже до ссоры были какие-то светлые
Только сейчас все это сгладилось, и я волнуюсь за него так же, как волновалась раньше, и мысли о том, что с ним могло что-то случиться, приводят меня в ужас. Самое страшное было то, что я не могу никак связаться с инквизитором, не могу проверить свои подозрения… единственное, что я могу, это на нервах выкуривать по несколько трубок в день, пока кто-нибудь не отберет у меня единственное сокровище и не спрячет «для блага моего же здоровья».
Собственно, как-то так и прошло все время: для меня в учебе, для Люциуса в извращенном веселье, для Леопольда в общении, а для Дейка в долгожданном отдыхе.
10. Осколок души серафима
Я заявила, что сегодня не буду прыгать козой по поляне, сославшись на обострившееся женское ежемесячное недомогание, и заперлась в своей комнате.
Проверять мои слова никто не стал, но Кудеяр, и не думая давать мне поблажек просто из-за того, что я женщина, отвел мне ровно час на то, чтобы я уняла боль с помощью заклинаний, которым он меня научил. После этого часа я должна быть на поляне, готовая к занятиям с посохом.
Впрочем, никаких недомоганий на самом деле не было, и потому я решила провести этот час в своих мыслях, отдыхая от всего.
Усевшись в кресло на балконе, я набила трубку табаком, который сама смешала из разных целебных и не очень растений, и закурила.
Балкон в моей комнате был не застеклен и выходил к лесу, а не к поляне перед домом, как во всех остальных комнатах. Никто не мог увидеть меня здесь, так как никто не ходил за терем. Этот балкон — мой личный шанс побыть в одиночестве.
Именно сегодня мне вдруг захотелось этого одиночества, захотелось вырваться из всего того, чем я жила последнее время. Появилось такое чувство, что все это уже не мое, что это не нужно. Как будто не только занятия с Кудеяром исчерпали себя, дали мне все, что могли дать, и теперь подошли к концу, но и вообще все остальное…
Все казалось сном, казалось, что даже вчерашний день был в далеком прошлом. Я не хотела к этому возвращаться, хотела нового, свежего… как прохладный ветер, кружащий вокруг леса и приносящий
Это было странное чувство. Оно лежало на душе мертвым грузом, давило, как будто изменяя ее под своими тяжелыми формами. Я ощущала желание перемен, я чувствовала в себе силы для них. Те самые силы, которые воспитывались во мне на протяжении двух месяцев моими учителями и на протяжении многих месяцев жизнью здесь, но созрели окончательно только сегодня.
Уйдя в себя, чтобы понять свое состояние, я смотрела на верхушки сосен. Чтобы их увидеть, приходилось поднимать голову к сероватому… скорее даже серебристому небу. Оно немного слепило глаза блеском скрывающих солнце облаков.
Неожиданно прямо из темного леса в это небо вылетела огромная черная птица.
Я еще не вышла из своих рассуждений о колоссальных переменах, потому эта птица, так быстро взлетевшая в небо и нарушившая его чистую гармонию, стала для меня каким-то жутким знаком грядущей судьбы.
У меня по всему телу прошла дрожь, я судорожно вдохнула побольше свежего воздуха в как будто зажатую волнением грудь.
Птица с настораживающей целенаправленностью полетела в мою сторону, чем еще больше меня удивила.
Ничуть не испугавшись человека, она уселась на перила балкона и посмотрела на меня своими поразительно осмысленными желтыми глазами.
— У-ху, — сказала она, чуть вздрогнув.
Я, с лицом, искаженным ужасом от неестественности происходящего, уставилась на птицу и вжалась поглубже плетеное кресло.
Пернатое продолжало смотреть на меня, я смотрела на него, и это продолжалось несколько секунд, пока я не пришла в себя и не успокоилась.
Когда шок прошел, мне показалось забавным то, что птица сама прилетела на мой балкон, сидит тут с важным видом, да еще и ухает на меня.
Улыбнувшись непонятно чему, я встала с плетеного кресла, на котором сидела, и подошла к бортику балкона, чтобы посмотреть, улетит ли странная птица, если я приближусь.
Неясыть при первых же моих шагах распушила перья и предупреждающе зашипела на меня, переступив лапами.
Я остановилась и выжидающе уставилась на сову. Она, замерев в одной позе, тоже уставилась на меня.
Мы смотрели друг на друга еще несколько минут и я, неожиданно для себя, стала узнавать эту птицу.
Помнится, именно эта зараза несколько месяцев назад кинула мне на голову дохлую мышь, из-за чего я в итоге отправилась на речку, где разодрала горло Арланду… и потом мы с ним долго разговаривали до утра, сидя на берегу… Может, неясыть и в этот раз сулит мне встречу с инквизитором?
Эта мысль привела меня в настоящий восторг. Только подумав о том, что я могу увидеть Арланда, которого уже считаю наполовину погибшем, а на другую половину умирающим, я чуть не затряслась от дрожи предвкушения!
Улыбнувшись от хлынувшей в душу радости, я без страха подошла к сове, не смотря на ее жутковатый осмысленный взгляд. Я не стала трогать животное, просто встала чуть ближе.
Сова перестала хохлиться и, все еще опасливо косясь в мою сторону, тоже подпрыгнула ближе. Такое поведение птицы меня развеселило, я тихо засмеялась, глядя на это чудное создание.