Путин и Запад. Не учите Россию жить!

Саймс Дмитрий

Реалисты исходят из того, что Россия по-прежнему очень сильная держава, нет, не сверхдержава, но очень серьезная держава. Держава, хорошие отношения с которой весьма важны для Соединенных Штатов во многих вопросах: в борьбе с терроризмом, наркотиками, в контроле за распространением оружия массового уничтожения, обеспечении источников энергии для Соединенных Штатов. Кроме того, очевидна роль России в Совете Безопасности ООН, а сейчас администрация Буша опирается на этот международный институт в большей степени, чем когда она пришла к власти. Для реалистов Россия — партнер, который задействован в аспектах внешней политики, затрагивающих жизненно-важные национальные интересы Соединенных Штатов. Они осознают, что с таким партнером без нужды ссориться не надо.

Реалисты признают, что в России есть проблемы и с тем, как проходят выборы, и с тем, как работает

телевидение, но они исходят из того, что проблемы есть всюду, что у России своя динамика и что не нужно смешивать редакционные комментарии с конкретной политикой. Мы можем иметь свое мнение по поводу чего угодно, а вот позволять, чтобы это мнение определяло американскую политику в отношении России, ни в коем случае не стоит.

У нас один либеральный комментатор написал гениальную статью в газете «Вашингтон пост», в которой говорилось, что в отличие от президента Буша Керри, если он станет президентом, должен проводить политику на двух уровнях. Соединенные Штаты, мол, такая великая страна, что может позволить себе делать две вещи одновременно. С одной стороны, сотрудничать с Россией там, где это Америке удобно, а с другой стороны, заниматься изменением режима в России. Так он и написал — «изменением режима в России». И его точка зрения строилась на представлении, что поскольку в интересах России — бороться против терроризма и распространения оружия массового уничтожения, то можно делать почти все что угодно против Путина и нынешнего российского политического истеблишмента, а Россия все равно будет играть по американским правилам. Реалистам представляется это предельно наивной точкой зрения, поскольку так в реальном мире не происходит.

— Кого в американской элите вы могли бы отнести к реалистическому направлению?

— В какой-то степени я мог бы назвать реалистом самого президента Джорджа Буша. Он, как и Рейган, человек с очень твердыми убеждениями, часто с радикальной риторикой, но с большим зарядом прагматизма, когда этого требуют американские национальные интересы и интересы эффективности его администрации. Я думаю, что однозначно к этому направлению можно отнести государственного секретаря Колина Пауэла и советника президента по национальной безопасности Кондолизу Райс. В американском сенате все три председателя ведущих комитетов, имеющих отношение к национальной безопасности, — реалисты. Я имею в виду сенатора Лугара — председателя сенатского комитета по иностранным делам, сенатора Джона Уорнера — председателя сенатского комитета по делам вооруженных сил и сенатора Пэта Робертса — председателя сенатского комитета по разведке. Таким образом, реалисты не так слабы и не так изолированны, а поскольку то, что произошло в Ираке, очень отличалось от предсказаний неоконсерваторов, их позиции усилились еще больше.

— Как вы относитесь к демократическому мессианизму нынешней администрации? Можно ли назвать ее риторику искренней? Верите ли вы в то, что демократию можно насаждать где попало?

— Я думаю, что демократия является, если можно так выразиться, гражданской религией Соединенных Штатов. Это то, на чем построено американское общество. Это то, ради чего приезжали в Америку отцы-пилигримы и многие следующие за ними поколения американцев.

Американское желание распространять демократию сначала в рамках своего региона, а потом всего мира — это желание не новое и, в принципе, если используются разумные методы, вполне понятное и благородное. «Если ты хочешь, — говорил один из американских отцов-основателей, президент Монро, — распространять демократию с помощью своего примера, демонстрируя, как хорошо работает демократия в Америке, то, я думаю, в этом нет ничего предосудительного».

Учитывая то, что Америка является сейчас единственной сверхдержавой, она должна дать понять, что американским союзником может стать лишь та страна, которая движется в демократическом направлении или уже является демократической. Это вполне естественно. Мы дружим обычно с теми, кто больше напоминает нас и кого мы больше понимаем.

Наверное, есть какие-то формы тоталитаризма и откровенной жестокости, которые Соединенные Штаты могут и, учитывая американскую исключительную роль в мире, обязаны предотвращать. Для меня таким примером было то, что сделал Гитлер в отношении евреев и многих других народов Европы. Для меня таким примером является то, что произошло в Камбодже, где убивали миллионы людей, включая детей и женщин, по расовому принципу, истребляли население

городов по демографическому принципу. Для меня таким примером является то, что произошло в Руанде, где были перерезаны сотни тысяч людей по этническому принципу — опять-таки людей, не принимавших никакого участия в гражданской войне, ни в чем не повинных.

Я не хочу сказать, что это — форма распространения демократии, но это — форма борьбы с геноцидом, и мне кажется, что Соединенные Штаты имеют в данном случае особую ответственность. Хотя бы просто потому, что только Соединенные Штаты располагают мобильностью вооруженных сил, которая могла бы позволить быстро послать соответствующие контингенты в ту же Руанду, чего Америка, к сожалению, не сделала.

— Но, когда речь идет о демократии, прежде всего должны уважаться демократические суверенные права других народов, право идти своим путем, иметь свой цикл развития и совершать свои ошибки. На это могут возразить: ну а как же Германия и Япония, почему там Соединенные Штаты имели право насаждать демократию и почему в конечном итоге это сработало?

— Я на это отвечу. Во-первых, Германия и Япония были американскими врагами, с которыми Соединенные Штаты вели тотальную войну на протяжении нескольких лет. И, прямо скажем, не только Германия и Япония потерпели сокрушительное поражение, не только они сдались на милость победителя, но большинство населения настолько устало от этой войны, что было готово практически на любые условия, только бы вернуться к нормальной жизни. Это первое.

Второе — это то, что американцы именно потому, что это были бывшие тотальные враги, были готовы иметь там крупные оккупационные силы на протяжении длительного времени и тратить очень большие деньги, для того чтобы эти государства стали демократическими союзниками Америки.

Кроме того, в тот период была еще одна великая держава — Советский Союз. И не только Япония и Германия были тогда нужны Америке в качестве союзников, но и сами эти страны видели в Соединенных Штатах защитника против Советского Союза. Все это способствовало успеху демократического эксперимента в Германии и Японии.

Кроме того, и в той, и в другой стране были свои демократические традиции, традиции свободного рынка, не в той мере, в которой они, допустим, были в Америке или во Франции, но они были. А распространять демократию на районы, которые никакого демократического опыта не имеют, мне кажется, это занятие не только опасное, но и неблагодарное. Потому что, например, вы можете обнаружить, что те люди, которые придут в результате этой демократии к власти, окажутся радикалами с крайне антиамериканскими настроениями.

Приведу пример Египта. В Египте есть большие проблемы с демократией. Но вот у меня четкое впечатление, что если бы там провели выборы, то на место президента Мубарека пришли бы не реформаторы-либералы западного типа, а мусульманские экстремисты или по крайней мере мусульманские группы с сильной антиамериканской и антиизраильской ориентацией.

Я считаю, что Америка должна уважать свободный выбор других народов. Но вот толкать тот же Египет в направлении создания антиамериканского правительства — такая логика мне понятна.

— Я хотел бы обратить внимание на такой момент: вы сказали, что в Америке существует гражданская религия. Известно, что религии бывают двух типов. Бывают религии мессианские, в которых изначально заложен заряд их распространения, и бывают религии немессианские, такие как иудаизм, буддизм, в значительной степени, кстати, православие. В Америке с самого начала, хотя были люди, которые относились к этому с осторожностью, существовал заряд мессианизма.

— Мессианизм существовал всегда в американской гражданской религии свободы, как существовал в христианстве, в исламе. Но это лишь одно из течений. Недавно я перечитывал мемуары президента Ричарда Никсона и обратил внимание на его выступление по советскому телевидению в 1959 году, когда он посещал Американскую выставку в Москве. Ему предоставили возможность выступить по советскому телевидению. И он сказал в ходе этого выступления, что не имеет ничего против того, что Советский Союз верит в предпочтительность советской системы и что этой системе принадлежит будущее в мировом масштабе. Все, что Соединенные Штаты хотят от Советского Союза, — это чтобы не было попыток распространять свою систему на остальной мир, навязывать эту систему другим народам и чтобы СССР признал, что отношения между государствами должны строиться на понятии уважения к суверенитету других стран.