Путин и Запад. Не учите Россию жить!
Шрифт:
Будет преувеличением утверждение, что Запад просто искал возможность наказать Россию. Но все же, безусловно, имелась предрасположенность видеть в конфликте между Москвой и Киевом Россию — неповинующимся агрессором, а Украину — дружественной жертвой. Эта предрасположенность была той призмой, сквозь которую действия России на Украине воспринимались не только правительствами США и стран ЕС, но и большинством западных СМИ, и внешнеполитической элитой, и широким общественным мнением.
Второй момент состоит в том, что положение о наличии особых отношений России с Украиной и особенно признание того обстоятельства, что в силу этих отношений Россия имеет в этом государстве некоторые особые права, повсеместно отвергались на Западе и, в частности, в США. Неоконсерваторы и либеральные интервенционисты, которые во многом определяли внешнюю политику Америки после конца холодной войны, похвалялись тем, что именно курс Америки
Несмотря на это, неоконсерваторы и реалисты сходятся в том, что Украина сегодня представляет собой суверенное государство, и, подобно любому другому государству, оно имеет право защищать свою территориальную целостность. На Западе говорят, что с конца Второй мировой войны еще ни разу часть одного европейского государства не была аннексирована другим государством. С технической точки зрения это так. Косово было насильственно отторгнуто от Югославии и включено в европейскую орбиту с потенциальной перспективой обретения статуса члена НАТО, однако оно не стало частью Албании. Есть ли какая-то разница с точки зрения геополитики между аннексией и такого рода отторжением — вопрос более сложный. Но само это различие позволило Вашингтону и Брюсселю утверждать, что их позиция имеет моральное превосходство.
Тот факт, что Соединенные Штаты и их союзники осуществили открытое вторжение в целый ряд государств в последние два десятилетия, не рассматривается как прецедент. Схожим образом тот факт, что администрация Обамы предоставляла помощь сирийским повстанцам и планировала нанести воздушный удар по режиму Асада перед лицом все более отчетливой оппозиции этим планам в конгрессе, не рассматривается в качестве релевантного аналога по отношению к Украине. Некоторые могут сказать, что существует большая разница между противостоянием сирийскому диктатору и поддержкой западного, ориентированного в сторону демократии украинского правительства. Другие, как и многие в Москве, укажут на лицемерие и двойные стандарты. Историк, может быть, укажет на то, что и Рим считал позволительным для себя то, что никогда не мог бы признать допустимым для Парфии, и что государства редко требуют от своих союзников соблюдения тех же стандартов поведения, что и от своих соперников. Как бы то ни было, но ко времени украинского кризиса Россия большинством на Западе воспринималась уже не как партнер, если только уже не как противник.
2014 год
Федерализация — оптимальный способ сохранения единства Украины
Мне кажется, что сама идея Киева о том, что федерализация означает распад страны, в корне неправильна. Напротив, разумная и осторожно введенная формула федерализации, мне кажется, — единственный способ удержать Украину вместе, если только не превратить ее в какую-то тоталитарную диктатуру.
Если мы хотим видеть Украину современной, стабильной, существующей в ее нынешних границах, то децентрализация власти неизбежна, потому что альтернатива — это постоянно тлеющее напряжение, и в этих условиях достаточно искры, чтобы это напряжение привело к какому-то взрыву. На бумаге в теории все это признают, но в том, что это означает на практике, согласия нет. То, о чем говорят ополченцы на юго-востоке, фактически является конфедерацией, члены которой обладают очень высоким уровнем автономии. Вместе с тем то, о чем говорят власти Киева, не напоминает даже федерацию. Это скорее права, предоставленные местному самоуправлению, права достаточно ограниченные и которые даются центральной властью, которая может сегодня их предоставить, а завтра может их ликвидировать.
Однако при наличии здравого смысла и доброй воли можно, хотя и с трудом, найти взаимоприемлемую формулу. Когда я думаю о том, что могло бы работать на Украине, в числе прочего я смотрю на американскую модель. Если бы такая форма была приемлема для Украины, это был бы очень большой шаг вперед.
2014 год
Когда
США могут снять санкции против России. Об этом на открытии 69-й Генассамблеи ООН заявил президент Барак Обама. Требование — соблюдение ранее достигнутых договоренностей о прекращении огня на востоке Украины.
Барак Обама: «Америка будет поддерживать народ Украины, который совершенствует свою демократию и развивает экономику. Наших союзников по НАТО в том, что касается обеспечения коллективной самообороны, мы тоже будем поддерживать. Мы сделаем так, что России придется расплатиться за агрессию. Мы делаем правду общедоступной. Призываем другие страны присоединяться к нам, так как мы в историческом контексте находимся на правой стороне. Но перед нами лежит сложный путь. Это путь дипломатии и мира — основ Организации Объединенных наций. Недавнее прекращение огня на Украине дает возможность достижения этой цели. Если Россия пойдет по этому пути, пути, который был проложен в период после окончания холодной войны и который принес народу России процветание, мы отменим наши санкции и поддержим Россию в этой нелегкой совместной задаче».
Высказывания Обамы в интервью прокомментировал американский политолог Дмитрий Саймс.
— Чего хочет Обама?
Дмитрий Саймс: Очень просто. В начале ноября состоятся выборы в США. Не президентские, а выборы в Конгресс и выборы многих губернаторов. И до последнего момента политические аналитики исходили из того, что партия Обамы потеряет контроль над Сенатом. Республиканцы уже контролируют Палату представителей. Если бы они захватили Сенат, то Обаме было бы очень трудно проводить свою программу. Обама приходит в ООН, его речь звучит совсем по-другому, чем год назад. Он теперь выглядит как президент военного времени. Я не могу отделить его сегодняшнюю риторику от предстоящих выборов.
— Возвращаясь к вопросу санкций. Где конкретика? Обама мог бы сказать: если Россия изменит свой курс в отношении Украины и вернет Крым, тогда мы отменим санкции. Что-то такое, что мы могли бы понять. Почему этого не прозвучало?
Дмитрий Саймс: У администрации Обамы нет политики в отношении России, если речь идет о серьезной дипломатии и особенно о какой-то долгосрочной стратегии, которую можно было бы ожидать, имея дело с такой великой державой, как Россия. Россию можно любить или не любить. С ее действиями можно соглашаться или не соглашаться. Но нормально было бы иметь стратегию в отношениях с Россией. У администрации нет такой стратегии. У нее есть стратегия, как иметь дело с проблемами, возникшими в Ираке и Сирии, как что-то сделать на Украине и таким образом, чтобы президент не выглядел слабаком. Обратите внимание, что восприятие санкций Обамы в России и у многих в Америке очень разное. В России говорят о том, как Обама пытается наказать Россию. А в Америке многие критики Обамы говорят, что он использует санкции как алиби, чтобы не оказывать серьезную помощь режиму Порошенко, чтобы не оказывать никакого военного содействия.
— Как все-таки здесь, в Москве, трактовать слова Обамы: как замораживание санкций или как путь к их отмене?
Дмитрий Саймс: Думаю, что об отмене санкций речь четко не идет. Какие-то санкции могут быть при определенных обстоятельствах сняты, какие-то ослаблены. Но об изменении фундаментальной политики в отношении России на данном этапе со стороны Обамы, мне кажется, говорить трудно.
Возможен ли заговор против Путина?
Можно ли ожидать усиления роли спецслужб в России?
— Господин Саймс, как вы расцениваете действия российских спецслужб в «Норд-Осте» по освобождению заложников?
— Во-первых, я не знаю никого в Америке, за исключением каких-нибудь маргиналов-пацифистов, кто бы ставил под сомнение правомерность применения силы в такой ситуации. Второе: те люди, которые захватили заложников, вели себя как профессиональные террористы, готовые пожертвовать жизнями для достижения своей фанатичной цели. Их требования были общеполитического характера. Ни одна уважающая себя держава не может удовлетворять подобные требования, когда захвачены заложники. Можно разговаривать о выкупе, об освобождении кого-то из тюрьмы… Но менять политику государства, исходя из случившегося, нельзя.