Путин
Шрифт:
Ельцин не тешил себя иллюзиями. Он знал, что целью олигархов было получение миллиардов во втором раунде «залоговых аукционов» в случае его победы на выборах, поэтому их единственными мотивами были жадность и личная выгода. «Вы предлагаете мне уволить Сосковца и назначить вас ответственными за мою кампанию?» – спросил он.
«Конечно же, нет, – ответил Березовский. – Создайте еще одну единицу, например аналитическую группу, и пусть она работает параллельно с вашим штабом. Мы предлагаем кандидатуру Анатолия Борисовича Чубайса в качестве ее лидера».
Ельцин покраснел от гнева. «Чубайс? – Он перешел на крик. – Чубайс – главный виновник всего». Затем, как рассказывает друг Березовского Алекс Голдфарб, после нескольких секунд размышлений он сказал: «Ну ладно, он во всем виноват, пусть сам и разбирается. Хорошо, дадим ему шанс».
Валентин Юмашев предложил, что было бы хорошо, если бы Татьяна Ельцина выступала в качестве информационного канала между участниками кампании и Президентом. Ельцин с готовностью согласился. Так, с Березовским
Как и Ельцин, Анатолий Собчак баллотировался на второй срок на выборах 16 июня. Эта кампания стала еще одним нелегким опытом для Владимира Путина, однако именно она сблизила его с Ельциным и Кремлем.
Глава 8. Пращи и стрелы
Крещение Путина огнем на баррикадах городского правительства привлекло к нему внимание СМИ. Впервые ему задавались вопросы о его происхождении и характере. Было ли что-то особенное в этом прагматичном чиновнике, которому так доверял Анатолий Собчак, или он был таким же бесцветным, как выглядел? Путин был очень замкнутым, даже скрытным человеком и совсем не был рад оказаться под испытующим взглядом общественности. Это было только началом длительных и трудных отношений с мировыми журналистами и комментаторами.
Первый вопрос, который возник в печати, вызвала работа Путина в органах. «Россия наблюдала, как Восток и Запад ворошили его прошлое в КГБ как единственный определяющий фактор его действий, – писал Гордон М. Хан в журнале Russia Journal. – Они даже не упоминали об остальном сформировавшем его политическом опыте – его работе в полудемократических и коррумпированных администрациях Ленинграда/Санкт-Петербурга и Москвы».
Между тем, это, несомненно, было правдой: опыт Путина в КГБ действительно был ключевым в его общении с другими людьми. После многих лет работы в качестве агента он научился управлять своими чувствами, что иногда создавало ощущение холодности, хотя на самом деле он был гораздо более интересен – и эмоционален – чем казался. Наиболее ярким примером этого был случай, когда Малыша – кавказскую овчарку Путина – сбила машина около их государственной дачи в Зеленогорске. Людмила подобрала раненое животное и отвезла в ветеринарную клинику, но спасти его там не смогли. Затем она позвонила секретарше Путина Марине Ентальцевой и попросила передать мужу грустную новость. Марина выполнила эту просьбу и была удивлена реакцией Путина. «Я смотрела на него, и на лице у него было ноль эмоций, – рассказывает она. – Я так удивилась, что спросила: „Вам кто-нибудь уже сказал об этом?“. И он спокойно ответил: „Нет, вы первая“. По сути, он глубоко эмоциональный человек, но, когда надо, он умеет скрывать свои чувства». Другой близкий к нему человек, пожелавший остаться неизвестным, дабы не впасть в немилость, высказался несколько подробнее: «Вы никогда не узнаете Владимира, если просто будете смотреть на него или даже слушать. Некто спросил меня [на экономической конференции] в Давосе: „Что за человек мистер Путин?“ Да, это трудно объяснить. Как Уинстон Черчилль сказал о России: „Это головоломка, завернутая в тайну и спрятанная внутри загадки, ключ к которой все же имеется. И ключ этот – российский национальный интерес“. Так вот, это описание можно столь же легко применить к Владимиру. Никто и не знает, что происходит в его в голове, но будьте уверены, что то, чем он занимается, – на благо страны». Не говоря уже о драмах, в которые Путин был ежедневно вовлечен в городском Совете, потеря им домашнего животного была только началом нескольких более серьезных происшествий, которые оказались бы для более слабого человека жестоким испытанием. Первое случилось в октябре 1993 года, когда основатель «Си-Эн-Эн» Тед Тернер и его жена-актриса Джейн Фонда посетили Санкт-Петербург для обсуждения Игр доброй воли – международного спортивного мероприятия, которое Тернер впервые организовал в Москве в 1986 году для содействия в «растоплении льдов» холодной войны и которое должно было состояться в Санкт-Петербурге в следующем году. Американская пара остановилась в гостинице «Астория», и мэр поручил Владимиру Путину сопровождать их на все встречи. Расписание
– Это серьезно? – спросил он.
Нет, ничего серьезного, – ответила секретарша. – Но на всякий случай «скорая» отвезла ее в больницу.
Сейчас я попытаюсь освободиться от этой встречи и поеду в больницу.
Предыдущую ночь Путины провели с детьми на даче в Зеленогорске. Утром шофер забрал Путина на машине и повез его в город на встречу с Тернерами. Авария произошла в тот день позже, когда Людмила с семилетней Катей, спящей на заднем сиденье, ехала забирать Машу из школы на семейных «Жигулях».
Недалеко от Смольного она проехала на зеленый свет, когда другой водитель резко вывернул из-за стоявшего автомобиля, проскочил красный свет и врезался в переднюю часть ее машины на скорости 80 километров в час. «Я просто не видела его, – говорит Людмила. – Для меня был зеленый свет, а направо я даже не смотрела». К счастью, водитель врезался в правую переднюю часть. Если бы это была передняя или задняя дверь, то Людмила или Катя, наверное, погибли бы. От случившегося Людмила полчаса не могла прийти в себя. Когда к ней вернулось сознание, ее первая мысль была о дочери. Она дала женщине-водителю, которая остановилась для оказания помощи, телефон Игоря Сечина, чтобы попросить его забрать Катю. Эта женщина вызвала скорую помощь и затем позвонила Сечину. Скорой потребовалось сорок пять минут, чтобы добраться до места аварии. К моменту их приезда Людмила была в состоянии шока и не могла сказать медикам, что благодаря должности ее мужа ее должны принять в Военно-медицинской академии. Ее отвезли в одну из самых худших больниц – 25-ю Октябрьскую, которая якобы являлась специализированной травматологической клиникой. Кошмар для нее только начинался. Состояние больницы привело ее в ужас. Отделение скорой помощи было завалено трупами и умирающими. «Я буду помнить это до конца моей жизни», – говорит она.
Вполне вероятно, что Людмила умерла бы, оставшись там. Врачи осмотрели ее и обнаружили, что в аварии было порвано ухо и травмирована спина, но не заметили наличие трещины черепа и надлома нескольких позвонков. Если бы она не получала надлежащей медицинской помощи, у нее мог бы развиться посттравматический менингит.
Извинившись перед Тернерами, Путин помчался в больницу. В приемной главный врач заверил его: – Не беспокойтесь, ей ничего не угрожает. Сейчас мы наложим ей шину на спину, и все будет в порядке. Вы уверены? Абсолютно.
Тем временем Игорь Сечин забрал Катю, которая была в синяках и выглядела подавленной, и отвез ее в Смольный. Марина отвела ее к местному врачу, который посоветовал проконсультироваться с педиатром, чтобы определить, нет ли сотрясения. Невролог в педиатрическом институте сказал, что у Кати шок, и порекомендовал покой и отдых.
Когда Марина с Катей вернулись в Смольный, Путин попросил Марину позвонить Юрию Леонидовичу Шевченко, хирургу в Военно-медицинской академии (и позже путинскому министру здравоохранения), рассказать ему об аварии Людмилы и о том, где она находится. Шевченко немедленно отправил в 25-ю Октябрьскую больницу одного из офицеров медицинской службы Валерия Евгеньевича Парфенова. «Мое ухо было разорвано, и они решили его пришить, – рассказывает Людмила. – Они оставили меня голой на столе в холодной операционной в ужасном полусознательном состоянии и ушли». Когда Парфенов приехал в больницу, ему сказали: «Она ни в чем не нуждается. Мы только что сделали ей операцию. Все в порядке». Он решил проверить пациентку сам. Людмила проснулась в операционной «и обнаружила офицера, стоявшего рядом со мной и державшего мою руку. У него была очень теплая ладонь. Она согрела меня, и я поняла, что спасена».
В Военно-медицинской академии на рентгене стало видно, что повреждения Людмилы серьезны, и она получила соответствующее лечение. Прошло больше месяца, прежде чем она смогла покинуть больницу, но даже тогда она могла только медленно передвигаться по квартире. Путин был очень зол на то, как лечили его жену в первой больнице, но, как всегда прагматичный, он был не настолько горд, чтобы не обратиться за помощью. Вскоре по ее возвращении домой он позвонил Бернарду Вальтеру в «Дрезднер-банк». Банк дал положительный ответ. Он оплатил Людмиле перелет в клинику в германском городе Бад-Хомбурге для специального лечения «в гуманитарных целях» и покрыл, по крайней мере, часть расходов. Вальтер подтвердил, что банк оплатил лечение Людмилы, что, как он сказал, «является само собой разумеющимся с человеческой точки зрения». Кажется, такая помощь не нарушила никакие российские законы. Путин не смог бы сам себе позволить необходимое лечение жены, поскольку зарплаты даже у чиновников высокого ранга были чрезвычайно низки.
В середине апреля 1996 года Анатолий Собчак попросил Путина обеспечить меры безопасности для визита Президента США Билла Клинтона, который должен был остановиться в Санкт-Петербурге по пути на одну из регулярных встреч с Борисом Ельциным в Москве. Борт номер один приземлился около десяти часов вечера, и, несмотря на поздний час, Анатолий Собчак повез Клинтона на экскурсию в Царское Село в Пушкине, в том числе в Екатерининский дворец. Было далеко за полночь, когда Президент вернулся в «Гранд Отель Европа».