Путями Великого Россиянина

Иванченко Александр Семенович

Оставим на его совести определение «дикие», тут комментарии излишни. Но на примере тех же четырёх слов посмотрим, какие «гуманитарные» знания ещё пятнадцать лет назад давали нашей подрастающей «элите» и какое отношение воспитывали у неё к своему народу. Не случайно ведь опять вернулись к М. Н. Покровскому, а чуть позже и к А. В. Луначарскому, возврата к которым, казалось, уже не может быть. И не где-нибудь, а, снова хочу подчеркнуть, в самых «элитарных» школах, где проходили соответствующую подготовку как раз те сегодня тридцатилетние «лево-праворадикалы», которые завтра, если рабочий люд и крестьянство вовре-

мя не скажут своё веское слово, будут вершить судьбы страны. Главное, есть ли хоть крупица правды в том, на основании чего, по М. Н. Покровскому,

русские, а следовательно, также украинцы и белорусы, ещё каких-то полтора века назад изображаются «дикарями».

Здесь, однако, чтобы у читателя не возникало недоумений, мне необходимо оговориться. Подобно М. Н. Покровскому, наши новоявленные идеологи, оперируя новейшими «достижениями» современных «гуманитарных» и «общественных наук», самоуверенно полагают, что все знания, которыми владела дохристианская Русь, за 133 года от Владимира I до Владимира Мономаха, были окончательно уничтожены. Это глубокое заблуждение. Потому, прежде всего, оказалось и «тяжела шапка Мономаха», что ему в труднейших условиях пришлось коренным образом реформировать, дабы приостановить деградацию Руси, ту бесовски-разрушительную форму христианства, которую насаждал Владимир I и продолжали насаждать его отпрыски вплоть до Святополка Изаславовича, который ко всему прочему, как пишет В. Н. Татищев, «жидам много вольностей супротив христиан дал и через што много христиан торгу и ремесла лишено было». Иэ-за чего и произошло то, почему В. Халупович из Ленинграда сетует на Владимира Мономаха так же, как на Богдана Хмельницкого.

«... Киевляне же, не хотя иметь Святославичей, возмутилися и разграбили домы тех, которые о Святославичах старались: первее дом Путяты тысяцкого, потом жидов многих побили и домы их разграбили за то, что сии многие обиды в торговых делах христианам чинили. Множество же их, собрався к их синагоге, огородяся, оборонялись, елико могли прося времени до прихода Владимирова. Вельможи же киевские видя такое великое смятение и большего опасаясь, едва уговоря народ, послали второе ко Владимиру, прося, чтобы немедля пришёл и народ мятусчейся успокоил объявляя, если не ускорит пришествием, то «опасно, чтобы невестку твою великую княгиню, бояр, церкви и монастыри не разграбили, и ежели то учинится, то никто кроме тебя, ответа пред Богом дать не должен». Владимир, слышав сие, вельми ужасася и вскоре послал о всём возвестить Святославичам, сам пошёл в Киев, и когда приближался в неделю апреля 20, встретил его за градом народ многочисленный, потом бояре тоже у врат града; митрополит Никифор со епископы и притчом церковным приняли его с честию и радостию великою и проводили до дому княжеского.

Тако прият Владимир престол со удовольствием всего народа, мятеж же преста. Однако ж просили его всенародно, о управе на жидов, что отняли все промыслы христианом и при Святополке имели великую свободу и власть, через что многие купцы и ремесленники разорилися; они же многих прельстили в их закон и поселились домами междо христианы, чего прежде не бывало, за что хотели всех побить и домы их разграбить. Владимир же отвечал им: «Понеже их всюду и в разных княжениях вошло и населилось много и мне не пристойно без совета князей, паче же против правости, что они допусчены преждними князи, ныне на убивство и грабление их позволить, где могут многие невинные погибнуть. Для того немедленно созову князей на совет».

И вскоре послал всех звать ко Киеву. Когда же князи съехались на совет у Выдобыча, по долгом разсуждении установили закон таков:

– Ныне из всея Руския земли всех жидов со всех их имением выслать и впредь не впусчать; – и если тайно войдут, – вольно их грабить и убивать». – И послали по всем градам о том грамоты, по которым пеаде их немедленно выслали, но многих по градам и на путях своевольные побили и разграбили. С сего времени жидов в Руси нет, и когда который придет, народ грабит и убивает...» (Татищев В. Н.. История Российская. М.– Л., 1963, т.2, с.129).

Так что и про Богдана Хмельницкого, и про Владимира Мономаха В. Халупович из Ленинграда верно сказал, но

при этом логика размышлений у него точно такая же, как у его далёкого предшественника Натана Ганновера, для которого польский король Зигмунд был «милостив, благочестив, правосудный», ибо юдофил, в результате чего, надо полагать, вполне оправданно «православный народ стал беднеть всё более и более и превратился в рабов польских панов». И опять-таки, по Н. Ганноверу, «это совершенно справедливо, ибо попавшим в рабскую зависимость к польским панам православным народом те управляли не сами, а через своих арендаторов, таких, как Захария Собиленко, который арендовал его (город Чигирин) от этого пана (Конецпольского), подобно другим евреям в России (Правобережной Украине), бывшими владетелями во всех русских поместьях...» Для Н. Ганновера это и есть «милостиво, благочестиво, правосудно», что единственное и послужило, как уверяет он нас, «причиною постигшего их (евреев) страшного бедствия; ибо все завидовали их почётному положению...». Лишь «почётное положение», а не то, о чём говорит современник Ганновера польский летописец Веспенсиан Коховский, которого, как вы помните, цитирует, чтобы не быть субъективным, Григорий Грабянка:

«А что горше, жиды всегда смышляху новii данi i вся iмiнiя ко зацькая не свободна бяху, кромi жены вольной в дому i то не вовсе. Аще же когда случится на козака вина i малая, то таковыми муками ix казняху, яко ниже погане таковых смышляху мучений... Дiтей в котлах варяху, женам сосци дрэвiем iзгнiтaxy i iныe неiсповедимыя творяху бiды...».

Не желает этого знать и В. Халупович из Ленинграда, повторяющий вслед за Н. Ганновером только своё:

«Казаками Хмельницкого здесь мои предки забиты.

И Владимиром пращуры на нет сведены...»

Но повторяет не бездумно и знать не желает тоже не без причины. В (действительности, как свидетельствует его стихотворение, историю он знает очень хорошо, но излагает исторические факты в лучших, так сказать, традициях фарисейства, которое в нашей стране переживает сейчас свой небывалый ренессанс или, если по- русски, возрождение.

Начиная с порабощения Египта во времена библейского Йосифа, иудеям не раз ещё удавалось навязать различным народам и захватить господствующее положение в той или иной стране, упорно действуя при этом под двумя неизменными лозунгами: «Цель оправдывает средства» и «Всё, что выгодно, то нравственно». Именно поэтому они всегда и были заведомо обречены, ибо нет на свете иного народа, который мог бы принять жестокость как средство, оправдывающее цель, а выгоду, то есть корысть, – как нечто, соответствующее общечеловеческим нормам морали.

Господство иудеев в Египте закончилось экологической катастрофой и закономерным обращением вчерашних господ в рабов. Истребление Иисусом Навином всего живого в Иерихоне и завоевание таким способом всего Ханаана в конечном итоге привело иудеев к вавилонскому пленению. Аварский и Хазарский каганаты, несмотря на богатейшие природные ресурсы на Дунае и Волге, просуществовали, как я уже говорил, первый – 220 лет, второй – 213, тюркские каганаты, Западный и Восточный, едва продержались каждый по полтора века. Дольше всех продлился союз иудеев с маврами, завоевавшими Пиренеи и образовавшие там в 756 году Кордовский халифат, – 275 лет. Конец его, однако, был таким же, как у польско-еврейского союза на Украине.

Во все времена и повсюду раньше или позже, но с неумолимой последовательностью всё завершалось тем, к чему призывали сами же иудеи, сначала в своей Торе, а потом и в Библии: око за око, зуб за зуб, то есть по грехам и воздаяние.

Но грехи свои по отношению к иноверцам иудеи никогда не признавали, ибо в Талмуде сказано: «Только вы, сыны Израиля, – люди, а все прочие народы мира – не люди, потому что происходят от нечистот Евы» (Emelchamelin, 67). Поэтому даже «праздники учреждены для евреев, но не для чужих, поскольку все чужие – собаки» (Tr. Megilla, 7,2) и потому, когда царь Навуходоносор предложил в жёны свою дочь – принцессу рабби бен Сыру, тот гордо ответил: «Я – сын человеческий, а не животного» (Lira, t.8,2).