ПВТ. Тамам Шуд
Шрифт:
Юга утомленно поднял брови, поджал губы, думая, что Отражение все же пагубно действует на неокрепшее сознание молодых людей.
Лин торопливо растолковал:
— Ну, чтобы люди их тоже сражать могли. Мы, Первые, будем стрелять, а люди по этим метам — бить. Правда, хорошо придумали?
— Ай, славно, — протянул Юга, завинчивая флягу. — Пойдем. Помогу, чем смогу. У меня, знаешь ли, столько идей в голове плещется…
***
Гаер посмотрел на небо. Хлебнул из баклаги, утерся локтем. Волоха, будь он проклят, обещал ему корабеллы в
Другое дело, что клин возглавит сам Иванов. Арматор верил, что ему — при всей своей лютой скорпионьей гордости — хватит мозгов не претендовать на большее. Рулить должен один, пусть даже рыжий смыслил в вождении корабелл меньше, чем Иванов.
Хом изменился после слияния. Прирос массой, боками. Аркское поле словно раздвинулось, чтобы вместить на себе большее число новых игроков.
Гаер понимал: Тамам Шуд не остановится. Хом — сердцевина новой короны. Будут прирастать все новые и новые, Аркское поле продолжит расти, локуста — множиться… Эта игра могла замкнуться петлей бесконечности, змеищей глотающей. Следовало прикончить и закончить. Отсечь паскудине бошку.
Сухое, чистое небо обещало ясную погоду, но у Гаера ныла пластинка в черепе — верная примета, что грянет грибной дождь. Гробной. Потерь было меньше ожидаемых, но арматор знал, что еще четверть откинется после, в бинтах.
Госпиталь содержался в порядке. Устроили его отдельно, в волчке, отошедшем от основной массы лагеря. Заправляла там тощая и страшная баба с Хома Мизерикорда, с именем, как платьем впору — Коста. Под ее началом серыми уточками трудились сестренки-живулечки из Ордена Пряжи, одинаковые в своих черно-серых одеяниях.
Впрочем, у некоторых под серой тканью вполне себе аппетитно выпирало, а глазки были любопытными, с влажным блеском.
Однако Коста своих девушек держала в строгости, шалостей не дозволяла. Да и работы когда прибыло — стало не до игр, не до пересмешек с молодцами Отражения. Трудились, рук не покладая; к госпиталю и лекарцы союзных Хомов примкнули, и доброволы присоединились, и даже оларшу Метелицу, которую Волоха притащил, пользовали для перевозки раненых… А еще встала под руку Косты дева Габа, трещотка-манилка. Вблизь нее всякая зацепная, наносная хворь таяла, прочь бежала.
Все старались, пуще всех сестрички. Отводили смерть: крутили пряжу, подкладывали заместо больного пряженика, обманывали тем смертные тени…
Как велось: у каждого Хома смерть для своих насельников собственная. Общая, одна на всех, водилась только в Луте. Хомы же в формах гибели разнились. Кто из людей после кончины оборачивался волной-травой, кто рассыпался сияющим антрацитом, кто вспархивал птичьими голосами, кто стыл стеклом… Здесь, на Аркском поле, кончались мясом.
Самое простое.
Арматор смерти — девы в зеленом — не страшился. Отбоялся в свою пору…
— Арматор, — Эдельвейс вытянулся перед ним, пока Гаер пустым глазом втыкал в солнечный пупок. — Иванов заканчивает
— Уже? — Арматор встрепенулся. — Ишь, как невтерпеж ему, аж лапками сучит. Пойдем, погляжу, уважу.
***
В чем Ивановым отказать нельзя было, так это в талантах импровизации. Может, с планированием у них выходило не гладко-сладко, зато собрать на коленке из говна и палок чудо юдное — это они могли.
Волоха поднял пять корабелл, взятых с корональной станции Вторых. Гаер довольно покряхтел, любуясь поджарыми красотками. Теперь квадрат был полный: голова, сердце, хвост. Общее же число квадрата, с учетом веллеров и трафаретов, насчитывало двадцать четыре судна. Хорошее число, подумал арматор.
На палубах кипела работа. Гаер нашел глазами Еремию, углядел русую голову, свистнул.
Посвист затерялся в общем шуме, как воробей на гумне.
— Кинуть в него чем-нибудь, — проворчал Гаер, озираясь, — что мне туды самому лезть, ножки трудить, исподним сверкать.
К счастью, Волоха сам заметил Хозяина Башни. Перемахнул через борт на руль высоты, и дальше, лесным котом, по бортам да крылам, пока не спрыгнул прямо перед рыжим.
Гаер ждал, ковыряя мизинцем кончик носа.
— Как оно?
Спросил, про себя уверенный — прикрутить что-то сверх того, чем он оборужил прайд Башни, труднехонько. Девочки его всегда при цацках ходили.
— Сделал лучше, чем было, — усмехнулся Волоха. — Пойдем, сам увидишь.
Повел за собой. Гаер из манкуртов только Эда прихватил: чай, ближник, интересно парню.
Шли осторожно, дабы не мешать людям работать. Между корабеллами были перекинуты где сходни, где веревочные мостки-сетки, а где просто доски положены. Гаер отметил, что большинство умельцев — с Хома Мастеров. А еще — тут даже сощурился — изрядно подвалило народу с Тренкадиса. Горластые, мосластые, на фоне сдержанных мундиров они гляделись ярко, будто цветных бусин на металлическое блюдо отсыпали.
— Свою братию подтянул, Леший?
— У ребят боевой опыт больше, чем у многих из регулярных частей, — отозвался Волоха беспечно. — Ближний бой, дальний бой, в условиях затрудненной видимости и повышенной скученности… Да и всякими тварями их не запугать.
— А не кинут?
— Не кинут. За ними сама смотрит.
Какая-такая сама, Гаер не понял, но решил сойти за умного и не спрашивать.
— Слушаются, они, конечно, тебя, — протянул ревниво.
Волоха поглядел скоса крапивным глазом.
— Не я им глава.
Опять непонятное. Гаер начал сердиться, но отвлекся — пошли надстройки, о которых Иванов толковал, когда испрашивал дозволения отдать ему обряжение. Хотя как испрашивал — буквально припер Гаера к стенке, ухватил за горло да яйцы, и не отпустил, пока тот не согласился поставить русого над своими спецами. Самоуверенности Волохе не занимать было.