ПВТ. Тамам Шуд
Шрифт:
Тамам Шуд отступил, глядя на него — как впервые.
Ты не Второй, сказал удивленно.
— Уже нет, — сказал Выпь.
Коснулся пальцами горла. Пульсировала тонкая мембрана, затягивая сквозную рану.
Вот почему сиринкс ты не отыскал. Вот почему другие тебя не слышали… Кто ставил твой голос? Кто учил тебя петь? Кто дал тебе — Глас?
Выпь не ответил.
Разве не этого ты желал? Я дал тебе свободу. Ослобонил
Выпь слушал его, слышал, но помнил — другое. Сиаль. Игру с нако. Слова, сказанные не им, но ему: «Проклянут твое имя…»
Помнил темную глубь волос, темноту глаз, прохладу рук.
— Мне это все не нужно, — сказал Выпь трудно.
Чего хочешь ты, спрашивал его Оранжевый Король.
Тогда он не ответил, тогда он — не знал. А теперь место рядом было пусто, и сердце его не билось, лежало мертвой птицей в костяной клетке.
Я ошибся, молвил Тамам Шуд.
Я ошибся, отвечал Выпь.
— Возвращайся туда, откуда пришел, — сказал.
Тамам Шуд попятился, но на краю колыбели успел поймать его за руку — пальцы оплели браслет из зеленых бусин. Желал удержаться или — утянуть с собой.
Выпь качнулся, успел подумать — не дурная смерть.
Браслет сверкнул улыбкой, живой змеей соскользнул с запястья, рассыпаясь в жерло колыбели.
Выпь отступил, наблюдая, как золотой песок поглощает, скрывает.
Возвращает.
Закрыл глаза.
Темно, подумал. Темно мне.
***
Как все закончилось, в какой момент переломилось — Волоха не заметил. Только вот бились, а уже в следующий миг армия Нума остановилась.
Опустила знамена.
А потом увидел, как тянется к небу, встает выше чадов — Башня. На площадке, в рогатом венце ее, застыл Гаер. В крови и изрезанной плоти, как в пурпурном одеянии. Вскинул руку, вздымая прихваченную за волосы отрезанную голову. Пегие космы, оскал…
Отражение завопило на разные голоса, торжествуя, а Нум опустился, распластался ниц.
Заломали, подумал Волоха. Наша взяла.
— По колено ноги в золоте, по локоть в говне! — расхохотался Дятел, кивая на туши локуста.
Прекрасные уродицы лежали недвижно, подобрав ножки и свернув кругло шеи. Мертвы или только в спячке, того нельзя было понять.
— Дима, — устало сказал Волоха. — Пойдем отсюда. Я хочу взглянуть на Еремию.
Ему предстояло смириться и научиться жить с мыслью, что с Еремией, в нынешнем,
Он предал Элон, выбрав Еремию. Выбрав свой дом. Своих ребят.
С тяжелым сердцем взошел на корабеллу свою и застыл.
Боком сидящая на борту девушка повернула голову.
— Ну, здравствуй, милый, — сказала, улыбнувшись печально и робко.
Кожу ее держали швы, и она была — не живой. Дятел рядом многозначительно помалкивал. Значит, вот о чем толковал тогда. Лут от щедрот накинул подарок — приложил к Еремии маленькую балерину.
Освободил и ее. Выпустил пленницу из танцевальной залы.
— Я слышала, у вас в команде недобор. Хочу отрекомендовать мою персону. Я прекрасный проводник, капитан.
Волоха приблизился. Ветер трепал подол платья Элон, и пахла она — свежей полынью.
Элон, видимо, переживала — примет ли ее капитан? А вместе с ним, по слову его — Еремия? Команда? Или испугается, оттолкнет, выбросит?
Русый склонился, нежно коснулся губами тонких, сухих пальцев.
— Добро пожаловать на борт, прима-ассолюта.
***
— У меня для тебя кое-что есть… Для вас всех.
Лин приоткрыл клапан сумки, и Ланиус заглянул туда. Удивленно поднял бровь.
— Ему некуда идти. И вы… вы же тоже ищете свой дом? Почему бы вам не помочь друг другу? И… он может исцелять.
Ланиус дрогнул едва заметно, мимолетным жестом коснулся стеклянной половины лица.
— Благодарю тебя, друг. Ты ведь отправишься с нами?
У Михаила все внутри оборвалось. Ухнуло куда-то. Но правда, кто сказал, что Лин захочет остаться с ним. Он — просто человек. Смертный. Лин — баснословная диковинка. Исключение. Исключительный.
Разве ему место среди людей, разве его место — рядом с Михаилом?
Лин протянул руку собрату, пожал ее.
— Благодарю, друг, — сказал с искренним чувством. — Но я уже выбрал свою дорогу.
— Что же… Удачи тебе на ней, — ответил Ланиус.
Лин повернулся к Михаилу. Щеки у него запылали.
— Как ты думаешь, — спросил явно волнуясь, с запинкой, катая в пальцах то ли зайца, то ли кота деревянного, — Машка не будет против нового соседа?
Михаил заглянул в яркие глаза. И ответил медленно, обмирая от радости.
— Думаю, что Машка будет счастлива.
***
— Я ждал всю жизнь и три года как-то подожду, арматор, — хмуро произнес Михаил.
Потому что грозно, испытующе таращиться друг на друга будто два кошака на заборе они могли вечность, но вещи сами себя не соберут.
Гаер недовольно цыкнул, поскреб висок. Арматора щедро обмотали-перетянули бинтами, и был он похож на Вечного Князя с Хома Кирфа, но заставить его лечь — нет, никто не посмел.
Ледокол прищурился. Или воображение шутки играло, или правда рисунки на плечах рыжего изменились?