ПВТ. Тамам Шуд

Ульяничева Евгения

Его опрокинуло на колени.

— Ах ты, гнида…

Лина вырвало, прямо на ноги нападающего. Тот отскочил с бранью, а Лин постарался не упасть лицом вперед. Его сгребли за волосы.

Первый близко увидел глаза человека — чашки, полные омерзения, удивления и страха.

— Эй, что творите! А ну!

Чужой голос — сильный, мужской, с рычащим перекатом — поборол даже шум в ушах. Лина толкнули и он видел, уже с земли, наискосок, как убегают одни и приближается один.

Мужчина склонился над ним. Губы его шевелились,

но Первый ничего не слышал. Он как будто тонул — отказывали легкие, зрение меркло, и это вязкое чувство падения, спиной назад…

Человек потянулся к нему и последнее, что зацепило гаснущее сознание Лина — радужка человека цвета коры дерева.

Деревянные глаза.

***

— Мастер?

Лин узнал его абрис. Всегда бы узнал, даже в этом зыбком, графитово-нежном сфумато.

Эфор развернулся на его голос, приблизился в два шага.

Взял за руку, всмотрелся в лицо.

— Как ты далеко, — сказал глухо.

— Где мы, Мастер?

— Сублингвальная область Лута. Не наше пространство. Случайно выбило, — Эфор вскинулся, повел головой, будто прислушиваясь.

Лин тоже насторожился. И не услышал, нет. Увидел — на самой границе восприятия. Тонкий, нудный, одной тональности протяжный звук. Будто кто-то вел иглой по стеклу. Канитель.

— За мной. Я выведу тебя.

Эфор двинулся, и Лину ничего не оставалось, как следовать за ним. Мастер шагал не широко, но Лин все равно не успевал. Какая-то чехарда творилась здесь: он не понимал пространство. Не получалось сориентироваться. Если бы не старший, он бы, пожалуй, и шагу не смог сделать. Решительность Мастера словно приспосабливала пространство под их движение.

Звуки шли рядом, будто конвой. Лин видел нити, линии, пронзающие шелковистый туман и заплетающиеся узорами. Ломаные пики крика, прерывистый пунктир шепота.

— Сюда, — Мастер толкнул из ниоткуда появившуюся дверь и сразу за ней под ноги бросился песок.

Песок выжженной до бела пустыни.

Здесь даже цвета не стало и, что самое странное, Лин перестал слышать ток крови. Как если само Линово существование было под вопросом. Лин глянул на свои руки и не узнал их.

Попробовал окликнуть Мастера, но вспомнил, что словам здесь не место, а рта у него не было и нет.

Потянулся к учителю мысленно — и тот оглянулся.

Внизу что-то мелькнуло бледной сталью. То подкатилась издыхающая, размазанная гравитацией волна, перисто-пенный ее гребень. Как упавший под ноги лист огромного, небо закрывающего дерева. Лин чувствовал за спиной, за всем собой, присутствие океана. Массива информации, бледные брызги которой долетели до них совершенно случайно.

Шевельнул губами, но догадка не успела оформиться.

Мастер обхватил ладонями его лицо, заставил смотреть в глаза. Лин моргнул, вспомнил его и увидел, как безупречный мраморный лик учителя покрывают ползучие трещины. Точь-в-точь как у него самого.

Вы,

задохнулся от острого понимания Лин, вы такой же.

Как я.

Мастер отпустил его, резко толкнул в грудь, Лин упал и открыл глаза.

Поморгал, разглядывая низкий потолок. Рубленое вытянутое дерево. Голос дождя, запах сухой цветочной травы.

Лин пошевелился, медленно сел. Его одолевала тянущая слабость, но он, без сомнения, был жив и не в плену. Руки-ноги-голова, все присутствовало. Место, где он находился, казалось уютным даже.

Первый откинул одеяло. Кто-то позаботился переодеть его — длинная, до середины бедра, с чужого плеча рубашка. Тонкие порты на завязках.

Дверь оказалась не заперта.

Внизу, на первом этаже Лин слышал движение. Огляделся, подыскивая оружие. И тут же укорил себя. Ему помогли и обиходили, разве стоило кидаться в бой?

Спустился по лестнице, настороженно замирая. Звуки жилья шли из дальней комнаты. Мимоходом Лин удивился, как много в этом доме теплого гладкого дерева. Пол, сама лестница, стены, потолок. Резная мебель. Красиво.

Лин подошел, ступая на самых носках. Ни одна половица не скрипнула. На кухне — должно быть, все-таки кухне — стучал нож, играла тихая музыка. За большим окном серым косматым зверем стоял дождь, его шумное дыхание глушило все звуки снаружи.

Дверь на кухню оказалась приоткрыта. Пахло печеными овощами и ярко — свежей зеленью. Лин, прижавшись к стене, украдкой заглянул в комнату. Тут же спрятался, но его заметили. Тупой стук ножа о разделочную доску прекратился.

— Привет, — окликнули его, — я тебя видел. Можешь не прятаться.

Лин смутился, досадуя и на самого себя и на нелепость ситуации в целом. Показался в дверном проеме целиком.

— Привет, — повторил незнакомец выжидающе.

Хозяин дома. Выходит, тот самый, что его спас.

О ногу его терлась крупная, форельного окраса кошка. Гнула спину и мурчала басом. Мужчина без суеты сушил руки полотенцем, улыбался, но глаза у него оставались настороженными, охотничьими. Внимательно изучал Лина — как поддетую вилами змею.

Лин уцепился пальцами, отросшими ногтями за дверной косяк. Ноги были словно наспех вставленные спички — совсем не слушались.

— Привет, — прохрипел Первый, задыхаясь от слабости.

— Зря встал, — человек мягко отстранил кошку, закинул полотенце на плечо и шагнул к Лину.

Тот отшатнулся, собираясь для контратаки, и мужчина понятливо остановился. Он был выше Лина, наверное, с Гаера ростом. Широк в плечах, узок в бедрах, темные волосы и глаза. Простая домашняя одежда, и нож он уже положил.

— Не бойся. Я тебя не обижу.

Лин едва не фыркнул. Даже в его нынешнем состоянии он был способен гораздо быстрее «обидеть» человека. По крайней мере, Лину хотелось в это верить.