Пьяная Россия
Шрифт:
Кофе
– Развратник! Пес поганый! Тьфу!
Дрожа всем телом, Тихон Михайлович нырнул, наконец, в узкую щель приоткрывшейся входной двери.
– Закрывай скорее! – с ужасом прошептал он молоденькой хорошенькой женщине.
Женщина поспешно закрыла, тщательно заперла.
С лестницы неслось:
– Всю ночь только и слышу охи да ахи. Всю ночь кровать у них скрипит!
– Хулиганье! – раздался крик в самую замочную скважину.
Тихон Михайлович подпрыгнул, перекрестился:
– Аллочка, дорогая, у те6я успокоительных капель нет?
– Кофе
– Кофе не успокоительное, – запротестовал он, но на кухню прошел.
– Какая соседка у тебя нервная! – пожаловался он, прислушиваясь к крикам на лестнице.
– Убить мало! – кивнула Аллочка, насыпая кофе в кофеварку.
Тихон Михайлович уставился на банку с названием кофе.
– Погоди, Аллочка, не надо мне этого кофе.
– Почему? – искренне удивилась Аллочка. – Он дорогой, хороший.
– Аллочка, не знаю, как тебе и сказать, – мягко начал он, – но именно это кофе проходит через кишечник зверьков, мусангов и, так сказать, уже в том виде, ну ты понимаешь, после некоторой обработки, доходит до покупателей.
Женщина смотрела с недоверием.
– Ну вот, сама посмотри, – засуетился Тихон Михайлович, извлекая из портфеля ноутбук, – про это и в интернете написано.
Аллочка прочитала, сплюнула:
– Пакость какая, хорошо, хоть я этот кофе ни разу не попробовала. Пойду соседке подарю!
И скорым шагом направилась с банкой кофе к двери. Крики на лестнице сразу стихли, а после до обостренного слуха Тихона Михайловича донеслось любезное воркование соседки благодарной за подарок.
Аллочка вернулась без банки. Тщательно промыла кофеварку.
– Неужели, взяла? – удивился Тихон Михайлович тишине на лестнице.
– Еще бы, – зло ощерилась Аллочка. – Дура, вот и взяла!
– И интернета у нее нет? – продолжал беспокоиться Тихон Михайлович.
– У нее-то? – не скрывая иронии, сощурилась Аллочка. – Мозгов не хватит для компьютера, только и может, что подслушивать!
– Нет, – взорвалась она уже в следующую минуту, – это какому поддонку пришла в голову «светлая» мысль травить людей подобным кофе?!
– Не знаю, – пожал плечами Тихон Михайлович, – такой кофе поставляют, в основном, в Америку.
Аллочка услыхав про Америку, пренебрежительно фыркнула:
– Нет, подлость какая! – все никак не могла успокоиться Аллочка и набрав номер телефона подруги принялась жаловаться ей о несправедливости замалчивания, из чего, а главное, как, делается кофе.
– Они бы еще слонов научили жевать кофейные зерна, глядишь и слоновьи кучи золотыми бы сделались! – возмущалась Аллочка в трубку телефона.
За всеми переживаниями у нее страшно разболелась голова и она отослала Тихона Михайловича прочь. Но едва не состоявшийся любовник вышагнул на лестничную клетку, как соседняя дверь с треском распахнулась и в голову Тихона Михайловича полетела банка с кофе.
– Твари! – визг соседки заставил Тихона Михайловича отшатнуться и ринуться бегом, вниз, по ступеням.
– Я все слышала! – орала соседка. – Меня, честную женщину, травить дерьмом!
Тихон Михайлович поспешно выскочил на улицу, впереди него катилась многострадальная банка
Прыгнув за руль своего автомобиля, он дал по газам так, что Шумахер обзавидовался бы.
И только проскочив на запрещающий красный сигнал светофора, Тихон Михайлович пришел в себя. Припарковался. Посидел, покурил, разглядывая свои дрожащие руки, сплюнул в сердцах, посылая на … и кофе, и Аллочку, и ее бешеную соседку. А послав, приободрился, почувствовал зверский голод и направил свои стопы в ближайший ресторанчик, но вот что странно, на вопрос официанта, а будет ли он кофе заказывать, Тихон Михайлович весь содрогнулся, и едва сдержав яростный рык, выдавил ядовитое, но вежливое: «Нет, не надо!»
Изобретатель
Безумным нижегородским изобретателям посвящается…
Старуха вышла из леса, присела на пенек, огляделась, блаженно прищурившись на склонившееся к горизонту солнце. Наступал вечер, жара спала, и привольное чириканье лесных птичек сделалось оживленнее. Над головой у старухи заливался жаворонок. Она помахала ему и вздохнула о предстоящей дороге. Поправила белую марлю прикрывавшую корзину, доверху наполненную черникой и, насадив ручку корзины на короткую березовую дубину, подняла, приспосабливаясь к тяжести за спиной, не торопясь побрела в сторону небольшой, но уютной деревушки, окруженной легкомысленным березняком и колючими кустами розового шиповника.
По пути старухе попался мосток через речку. И спустившись к воде, старуха умылась, не позабыв смочить в речной прохладе и головной платок. Капли воды, стекающие за шиворот, бодрили и заставляли старуху двигаться резвее, солнце садилось.
Уже в потемках, дойдя до избы, она нажала на выключатель, и уличный фонарь тотчас осветил все вокруг. У каждого дома был свой фонарь и свой выключатель. Провода от фонарей тянулись к далеким вышкам. Падкий до изобретений, местный чудик, Игнаша Плошкин, из бывших физиков-ядерщиков, решил, таким образом, проблему, связанную с неразрешимым, казалось бы вопросом, неуемным аппетитом партии власти пьющей кровь из народа.
Игнаша был одаренным, хотя и родился в непутевой, пьющей семье. Бабка Аглая съездила в город, за внуком и через суд лишила родителей прав, саму себя, назначив родительницей для молчаливого, задумчивого мальчика. Не пожалела в данном случае ни сына, ни снохи. Игнаша сразу назвал ее мамой.
Выучив его на золотую медаль, а после и на красный диплом, бабка Аглая расслабилась и померла, когда ее обожаемый внук получил место в престижной московской лаборатории связанной с ядерной физикой.
Но не знала бабка Аглая, что к стране вплотную подобрались враги народа и через год-другой надежных Советов не станет, лаборатория развалиться, а Игнаша вернется в деревню, злой на врагов народа, злой на власть имущих.
Постепенно, страна выползла из руин и занялась глупостями. Слушая отчетные речи врагов народа из правительства, Игнаша негодовал, потому, как жизнь в России оставалась нищенской, зарплаты и пенсии вызывали слезы негодования, а цены на продукты и так называемые, коммунальные услуги постоянно росли.